Заговор «Аквитания» - Ладлэм Роберт (2006)

– Это наше достижение, фройляйн Карпентье. У нас это вполне разрешено. Считаете ли вы, что вам грозит опасность?

– Mevrouw Converse, vollt u zich tiedreigd?

– Нет, нет, с чего бы? Мы уже много лет не имеем ничего общего”.

Господи! Вэл приехала, чтобы отыскать его! Она посылает ему условный сигнал – нет, сигналы! Она же говорит по-немецки лучше любого переводчика! Они встречаются друг с другом каждый месяц; шесть недель назад они завтракали вместе в Бостоне! Все, что она сказала, – ложь, и в этой лжи – закодированное послание. Их код! И он означает только одно – приди!

Часть третья

Глава 27

Совершенно ошеломленный, Конверс пытался выделить отдельные слова и фразы. Необходимо извлечь скрытый в них смысл! “Бристоль-Кемпински” – отель в Западном Берлине, это ему ясно. Но было в ее словах что-то еще, что должно было пробудить в нем воспоминания, их общие воспоминания. Но что именно?

“Я несколько лет не виделась со своим бывшим мужем…” Нет, это всего лишь ложь. “Он всегда был неуравновешенным человеком…” Не совсем ложь, но не это она пыталась ему сказать. “Мы, собственно, давно чужие люди… не поддерживаем никаких отношений…” Еще одна ложь, но и ее можно интерпретировать как: “Прекрати это!” Хотя едва ли. Что же тогда? Что-то сказанное перед этим… “Я – консультант…” Вот оно!

“Можно попросить мисс Карпентье? Говорит мистер Вислтой, Брюс Вислтой. Я – негласный консультант, средства от пота “Спрингтайм”, ваше агентство выполняет для нас один художественный заказ, и дело, по которому я звоню, – очень срочное, весьма срочное!” Все это произносилось взволнованным голосом.

Секретарша Вэл была особой весьма болтливой и любительницей посплетничать, поэтому, когда Джоэлу нужно было вызволить Вэл на часок или даже на целый день, он говорил по телефону примерно вот такое. И каждый раз это срабатывало. Если же какой-нибудь одержимый служебным рвением вице-президент (а таких было не меньше дюжины) желал узнать, куда она запропастилась, взволнованная секретарша тут же докладывала ему о срочном телефонном звонке какого-то клиента с заказом на огромную сумму. Этого оказывалось вполне достаточно для любого администратора-язвенника, все же остальное сводилось к профессиональному мастерству Валери. Она обычно заявляла, что все удалось утрясти, и никто, как правило, не стремился выяснить подробности, способные вызвать только новый прилив желчи.

Сейчас она подсказывала ему, что следует прибегнуть к этой испытанной тактике на случай, если полиция контролирует ее телефонные разговоры. Он сделал бы так в любом случае, но она все же решила предупредить его.

Телевизионное интервью завершилось, последние минуты его велись уже на голландском языке, на экране оставалось неподвижное изображение Валери. Неподвижное изображение! Значит, передача была предварительно записана. Когда же в таком случае ее записывали? Как долго Вэл в Берлине? Черт побери, и как это он умудрился не выучить ни одного иностранного языка? Незнание иностранных языков Вэл назвала национальным позором. Совершенно справедливо, она могла бы еще добавить, что в основе этого лежит присущее американцам высокомерие.

Конверс оглядел кафе в поисках телефона. Один из аппаратов висел на стене рядом с дверью в мужской туалет, но он не знал, как им пользоваться. И тут он снова услышал собственную фамилию.

– De Amerikaanse moodenaar Converse is advocaat en was piloot en de Vietnam-orloog. En andere advocaat Franz, een vriend van Converse… [145]

Джоэл машинально взглянул на экран телевизора и замер, ошеломленный и буквально парализованный. Это были хроникальные кадры, камера показала дверь какой-то конторы и остановилась на человеческом теле, навалившемся на стол. От головы, упавшей на деревянный полированный стол, будто извивающиеся змеи на голове ужасной Медузы, растекались во все стороны струйки крови. Господи! Да это же Рене!