Полицейский. Мой дорогой! Все это вовсе не так обыкновенно. Давайте разберемся по существу. Старуха сделала городу Гюллену предложение: за миллиард вас… понимаете, о чем я говорю. Это точно, я сам слышал. Но разве это основание, чтобы полиция принимала какие-либо меры против госпожи Клары Цаханассьян? Ведь мы должны соблюдать закон.

Илл. Но она подстрекает к убийству!

Полицейский. Обождите минутку, дорогой. Подстрекательство к убийству подсудно только тогда, когда оно сделано всерьез. Разве не так?

Илл. Несомненно.

Полицейский. Значит, так. Ее предложение никто не может принять всерьез, потому что миллиард, который она предложила, — цена не реальная, и вы это сами понимаете; за такое убийство можно заплатить тысячу, ну, от силы две тысячи, уж никак не больше. Значит, отсюда можно заключить, что предложение это несерьезное. Но если бы оно и было сделано всерьез, мы и тогда не стали бы принимать его всерьез, ведь это означало бы, что она сумасшедшая. Ясно?

Илл. Ее предложение угрожает моей жизни, вахмистр, сумасшедшая она или нет. Это яснее ясного.

Полицейский. Ничуть. Ничего тут нет ясного. Само по себе предложение вам ничем не угрожает, а вот другое дело, если предложение будет принято… Укажите мне на попытку его осуществления, на человека, скажем, который бы поднял на вас оружие, и я тотчас же приму необходимые меры. Но ведь именно это предложение не принял ни один человек в Гюллене, напротив. Собрание в «Золотом апостоле» единодушно отвергло его. Пусть с опозданием, но я вас с этим от души поздравляю. (Пьет пиво.)

Илл. А я вовсе не так в этом уверен, господин вахмистр.

Полицейский. Вы не уверены?

Илл. Мои покупатели стали покупать самое лучшее молоко, самый лучший хлеб, самые лучшие сигареты.

Полицейский. Радуйтесь! Значит, и ваши дела пошли куда лучше! (Пьет пиво.)

Клара Цаханассьян. Боби! Распорядись купить акции Дюпона.

Илл. Хельмесбергер купил у меня коньяк. А он уже много лет не зарабатывает и держится только на даровой похлебке.

Полицейский. Вечерком и я попробую этот коньяк. Хельмесбергер меня пригласил. (Пьет пиво.)

Илл. На всех новая обувь. Новые желтые ботинки.

Полицейский. А чем вам не нравится новая обувь? На мне, кстати, тоже новые ботинки. (Показывает новые ботинки)

Илл. И вы тоже…

Полицейский. Как видите.

Илл. И тоже желтые. Вы пьете пльзеньское пиво.

Полицейский. Вкусное пиво!

Илл. Но прежде вы пили только местное?

Полицейский. Бурда.

Музыка по радио.

Илл. Вы слышите?

Полицейский. Что?

Илл. Музыку.

Полицейский. «Веселая вдова».

Илл. Радио.

Полицейский. Да, тут совсем рядом, у Хагхольцера. Надо сказать, чтобы он закрывал окна. (Записывает.)

Илл. Но откуда у Хагхольцера приемник?

Полицейский. Это его личное дело.

Илл. Скажите, господин вахмистр, чем вы собираетесь расплачиваться за пльзеньское пиво и за желтые ботинки?

Полицейский. Это мое личное дело.

Звонит телефон.

(Берет трубку.) Полиция.

Клара Цаханассьян. Боби, сообщи русским по телефону, что я принимаю их предложение.

Полицейский. Все в порядке. (Вешает трубку.)

Илл. А чем будут расплачиваться мои покупатели?

Полицейский. Полиции это не касается. (Встает и снимает со спинки стула винтовку.)

Илл. А меня касается. Они будут расплачиваться моей жизнью.

Полицейский. Вам никто не угрожает. (Заряжает винтовку.)

Илл. Город все больше залезает в долги. Растут долги, и растет достаток. Вместе с достатком растет необходимость меня убить. И дама может спокойно сидеть у себя на балконе, попивать кофе, курить сигары и ждать. Просто ждать.

Полицейский. Вы фантазируете.

Илл. Все вы ждете! (Стучит кулаком по столу.)