Все это означало, что Нкхеси совершенно правильно подозревает человека, больше всего подходящего на роль преступника, – смотрителя Фарука Клейна, у которого к тому же имеется судимость. Придется еще раз проверить его алиби.

Алекса сама открыла ему дверь. Она была в домашнем халате, непричесанная… Зато трезвая.

Его охватило облегчение, смешанное с чувством вины, которое он носил в себе со вчерашнего вечера.

– Алекса, прости меня, пожалуйста. Я опозорил тебя при твоих друзьях, а потом мне пришлось срочно сорваться на работу…

Она отвернулась от него, на ее лице застыло непонятное выражение, которое он так и не смог истолковать.

Она пошла на кухню.

– Алекса… – позвал Бенни.

Она покачала головой, как будто ничего не желала слышать.

Он поплелся за ней.

На столе стояла ее кружка; стул был слегка отодвинут. Здесь она сидела, когда он приехал.

Не говоря ни слова, Алекса налила ему кофе и села за стол. Придвинула к нему молоко, сахар и коробку с ложками, обхватила руками свою кружку и опустила голову.

Бенни сел, все больше тревожась. Точно так же она выглядела, когда он увидел ее в первый раз – в этом же самом доме, в гостиной. Наутро после гибели мужа.

– Ты ни в чем не виноват, – проговорила она. Поняв, что он собирается возразить, она подняла руку, останавливая его. – У меня вот так всегда выходит… с людьми.

Он налил себе молока и насыпал сахару.

– И я, Бенни, не знаю, как остановиться.

– Алекса, ты – просто фантастика, – ответил он, и последнее слово показалось ему нелепым, вычурным. – Ты такая… у тебя есть все. Ты лучшая певица в стране; всякий раз, как я слышу в телефонной трубке твой голос, я не верю собственным ушам. Ведь я-то всего лишь обычный коп!

Алекса недоверчиво скривила губы.

– Так и есть, – сказал Бенни.

– Тебе не приходило в голову, что именно в том-то вся и беда?

– Какая беда? О чем ты?

– Ах, Бенни, беда в том, какой мир меня окружает. Ты не представляешь, что такое шоу-бизнес. Мне не хватает сил…

– Хватает, – возразил он.

– Нет, ты не понимаешь. Меня окружает столько соблазнов… Всеобщее внимание, жажда все время находиться в его центре. Даже не могу объяснить. Мой голос, мое пение… оно заурядно. Мой талант ничем не лучше любого другого и ничем не отличается от прочих способностей. Я не лучше… человека, который красил этот дом, подбирал цвета и фактуру. Он так самозабвенно трудился, столько всего знал. Его талант совершенно очевиден. Но вокруг него не толпятся восхищенные поклонники, не твердят ему с утра до ночи, что он чудо, как он изменил их жизнь, и… Бенни, лесть заманивает, в нее начинаешь верить даже против воли. А если слышишь одно и то же каждый день, на каждом выступлении, всякий раз, как высовываешь нос за дверь… Я успела забыть, что это такое. Жила спокойно до вчерашнего вечера. Мы такие эгоисты! Нас ничего не стоит обмануть. И возникает настоящая зависимость. Полная зависимость от окружающих. Я… как наркоманка. Зависимость никуда не делась. Бывало, я любила собирать вокруг себя людей, которые мне потакали, в минуты сомнения говорили именно то, что я хотела услышать. Потому что иногда мечты разбиваются о правду. И тогда я ясно понимала, что и я сама, и мой талант совершенно заурядны. А за обожание зрителей, их почитание, аплодисменты благодарить надо музыку и те чувства, которые она пробуждает. А вовсе не меня. И тогда в душе просыпался страх… Я начинала бояться, что и публика когда-ни будь это поймет.

Алекса вздохнула и ссутулилась, как будто речь отняла у нее много сил. Потом она рассеянно повертела кружку в руках.