Карусель - Уильям Сомерсет Моэм (1904)

– Что ж, если ты мне не скажешь, то я ухожу.

– Я тебя не задерживаю.

– Только подай мне стаканчик шотландского виски с содовой. И побыстрее.

Мужчина говорил дерзко, желая напомнить Дженни, что она находится тут, чтобы выполнять его заказы. Бэзил побагровел и уже собрался дать наглецу гневную отповедь, намекнув, что следовало бы вести себя вежливее, но Дженни остановила его взглядом. Не говоря ни слова, она подала Тому то, что он просил, и все трое продолжали молчать.

Наконец Том осушил стакан и зажег сигарету. Он с подозрением осмотрел Бэзила и открыл было рот, чтобы сделать замечание, но, поймав его невозмутимый взгляд, передумал.

– Тогда спокойной ночи, – сказал он Дженни.

Когда он ушел, Бэзил спросил ее, почему она не порвала с ним. Это было бы лучше, чем без конца ссориться с возлюбленным.

– Мне все равно, – ответила Дженни. – Меня уже почти тошнит от его чванливости. Я пока не вышла за него замуж, и если он даже сейчас не позволяет мне делать то, что мне хочется, то пусть убирается.

Они поужинали в ресторане в Сохо, и Бэзил, будучи в прекрасном расположении духа благодаря этому маленькому приключению, забавлялся, когда видел восторг девушки. В душе он радовался, что доставил ей такое удовольствие, и его самолюбие уж точно не ущемляло внимание других посетителей, которое они обращали на красивую Дженни. Она оказалась весьма застенчива, но когда Бэзил старался развеселить ее, очень мило смеялась и краснела. Ему на ум пришла мысль, что у нее не только приятная внешность, но и прекрасный характер. Он мог бы поделиться с ней новыми идеями и взглядами на красоту жизни, которую она никогда прежде не знала. На ней была шляпа, а на нем – парадный костюм, так что они сели в заднем ряду бельэтажа концертного зала. Но даже это казалось неслыханной роскошью для Дженни, привыкшей к местам на галерке. В конце представления она повернулась к нему с сияющими глазами.

– О, мне так понравилось! – воскликнула она. – Выходить в свет с вами гораздо лучше, чем с Томом. Он всегда пытается сэкономить.

Они доехали на наемном экипаже до «Голден краун», где Дженни снимала комнату вместе с другой официанткой.

– Вы согласитесь сходить со мной куда-нибудь еще раз? – поинтересовался Бэзил.

– С удовольствием. Вы так сильно отличаетесь от других мужчин, которые приходят в бар. Вы джентльмен и относитесь ко мне так, словно я леди. Вот почему вы мне сразу понравились: вы не вели себя так, словно я комок грязи, вы всегда называли меня «мисс Буш».

– Мне гораздо больше нравится называть тебя «Дженни» и на ты.

– Что ж, так тоже можно, – ответила она, улыбнувшись и покраснев. – Все эти парни, которые торчат в баре, думают, будто могут делать со мной что угодно. Вы никогда не пытались поцеловать меня, как они.

– Но не потому, что мне этого не хотелось, – со смехом ответил Бэзил.

Она не ответила, лишь с улыбкой посмотрела на него, и в ее глазах светилась нежность. Он был бы глупцом, если бы не увидел в этом предложения приступить к решительным действиям. Он обвил руку вокруг ее талии и прикоснулся к губам, но изумился открытой покорности, с которой она приняла его объятия. Мимолетное напряжение вылилось в поцелуй столь страстный, что Бэзил ощутил дрожь в руках и ногах. Экипаж остановился у паба «Голден краун», и он помог Дженни выйти.

– Спокойной ночи.

На следующий день, когда он пришел в заведение, Дженни залилась ярким румянцем, но встретила его, как близкого человека, что в его мире, полном одиночества, было очень приятно. Ему доставляло исключительное удовлетворение сознавать, что кто-то наконец им заинтересовался. Свобода просто прекрасна, но иногда выпадают моменты, когда человек начинает ждать, чтобы в его жизни появился кто-то, кого его появление и уход, здравие и болезнь не оставили бы равнодушным.

– Посиди еще, – попросила Дженни. – Я хочу кое-что тебе рассказать.

Он подождал, пока бар не опустеет.