Много лет подряд я получаю настоящий поток писем. Мне пишут самые разные люди, ставшие очевидцами всевозможных проявлений психического рода. От меня они хотят, ждут совета и объяснения. Если первое и второе я могу им дать, то с последним не все так просто. Ежедневная работа с этой корреспонденцией сделала мою и без того напряженную жизнь еще более загруженной, но поручить ее кому-нибудь из своих помощников я не могу, поскольку почти всегда работа эта требует тонкого знания вопроса, да и письма зачастую носят личный и доверительный характер. Мне приятно осознавать, что лишь немногие из них остались без ответа, однако все это отнимает у меня очень много энергии и времени, которые, возможно, я мог бы с большей пользой использовать для других, более масштабных целей. И все же делается это не зря, если я могу осторожно использовать некоторые из этих писем для того, чтобы вынести на общественное обсуждение те разнообразные темы, которые в них затрагиваются.

Если читатель хочет воспринимать эти истории как обман или интересные примеры психических расстройств, он имеет на это право. Я лишь скажу, что для людей, которые их писали, все это является истиной. Остальное – вопрос личного мнения. Из шкафа, в котором хранится моя картотека, я извлекаю ящик с пометкой «Сны» и достаю из него несколько конвертов почти наугад.

Вот очень яркое письмо от женщины-композитора. Ей приснилось, что она видела огромный небесный хор. Рассказ ее весьма увлекателен, и можно не сомневаться, что для нее увиденное стало настоящим потрясением.

«Оркестр был огромным, музыкантов – примерно столько, сколько зрителей помещается в Альберт-холле{79}. Дирижер и певцы находились справа от меня (правда, после того, как они начали играть, я поняла, что они окружают меня со всех сторон), слева же расположилась большая группа струнных. Они играли мелодию, похожую на финал какой-то классической симфонии, но только очень быструю, такого темпа я еще никогда не слышала. Как будто целое море смычков то опускалось, то поднималось. Пока я на них смотрела, произошло нечто неожиданное. У меня возникло такое ощущение, будто мои зрение и слух слились в единое чувство, мне показалось, что я стала «видеть» вибрации, идущие от этих скрипок. Вы, наверное, помните, какой туман висит над Ниагарским водопадом. Вот такое же блестящее облако стало плавать над музыкантами. Еще меня поразила идеальная слаженность оркестра. Огромная группа музыкантов думала и двигалась как единый организм. Все это не шло ни в какое сравнение с тем, что я когда-либо слышала наяву, настолько, что я готова была раствориться в этом звуке. Музыка превосходила мое собственное чувство прекрасного. Это было восхитительно. Конечно, в жизни я все время думаю о музыке, репетициях, так что в таком сне нет ничего удивительного. Но мысль о том, что можно видеть звуковые вибрации, никогда раньше не приходила мне в голову, и это было самое яркое впечатление во всем сне».

Хотя леди об этом известно не было, но близкая связь цвета и звука всегда казалась нам характерным свойством жизни в загробном мире. Я легко могу найти дюжину иллюстраций этого факта среди рассказов о жизни после смерти, которые описывают то, что ожидает нас там. Общая идея исполняемой совместно музыки также характерна. «Я играю в оркестре, и для меня это настоящее счастье». Такое послание я сам недавно получил от одного своего знакомого, который был любителем музыки. Лестер Колтман, гвардеец, в том, что принято считать его рассказом о загробной жизни, говорит:

«Мое главное увлечение здесь – оркестровка, – и добавляет: – Перейдя сюда, я некоторое время не мог решить, чему себя посвятить, науке или музыке. После долгих и серьезных размышлений я пришел к выводу, что музыкой буду заниматься в свободное время, а основным моим делом должна стать наука во всех ее проявлениях».