Паломничество на Землю. Сборник избранных рассказов - Роберт Шекли (1956)

— Понятие «четвертое измерение», которым оперирует фон Гельмгольц, — продолжал Фостер, — по сути дела, синонимично понятию «спиритуалистская мистика». Так, например, с течением времени меняется название той или иной местности, однако сама местность остается неизменной.

Я кивнул. Вопреки самому себе я во все это верю. Потому и занялся изданием эзотерической литературы. Но я все же понимаю, что иллюзии и самообман здесь — скорее правило, чем исключение.

— Однако царство духа, или четвертое измерение, — вещал Фостер, — вполне соотносимо и с нашей повседневной жизнью. Ведь духи окружают нас повсюду. Но живут и движутся они именно в том странном пространстве, которое фон Гельмгольц назвал «четвертым измерением». Так что видеть их практически невозможно.

У меня было ощущение, что Фостер, импровизируя вслух, уже прикидывает текст первой главы своей новой книги. Но я его не прерывал.

— Глаза наши ослеплены реальностью, бытом. Но существуют способы, благодаря которым можно научиться видеть, что же ЕЩЕ есть вокруг нас. Вы знаете о кубиках Хинтона? — вдруг обратился Фостер прямо ко мне. — О нем упоминает в своем «Математическом карнавале» Мартин Гарднер. Чарлз Говард Хинтон — весьма эксцентричный американский математик; году в 1910-м он изобрел схему, благодаря которой можно выучиться зрительно воспринимать так называемый гиперкуб, или «квадрат в четырех измерениях». В основе этой схемы — множество разноцветных, точно мозаика, кубиков, которые, по мнению Хинтона, нужно сперва научиться мысленно представлять себе по отдельности, затем, тоже в уме, научиться ими манипулировать, как бы поворачивая их все быстрее и быстрее, и тогда наконец перед вами возникнет единое целое, знаменитый гиперкуб. — Фостер помолчал. — Правда, Хинтон считал, что добиться этого чертовски трудно. А впоследствии некоторые исследователи, как пишет Гарднер, предупреждали даже о возможности некоего опасного физического и морального ущерба, возникающего при попытке мысленно воспроизвести гиперкуб.

— Похоже, от этого запросто можно сойти с ума, — вставил я.

— Что кое с кем и произошло! — радостно подтвердил Фостер. — Но это они, должно быть, от огорчения. Процедура, предложенная Хинтоном, требует нечеловеческой концентрации. На такую способен, наверное, лишь настоящий йог.

— Вроде вас?

— Дорогой мой! Да я порой вспомнить не могу, что пять минут назад в газете прочел! К счастью, концентрация — не единственный путь в Неведомое. Зачарованность, гипноз — вот куда более легкий путь к заветной мистической тропе. Принцип Хинтона вполне логичен, однако, чтобы он действительно заработал, его следует сочетать с технологией Эры Водолея. И я этого добился!

Он повел меня в соседнюю комнату. Там, на низеньком столике, стояло то, что я сперва принял за некую модернистскую скульптуру. Из литого чугунного основания «скульптуры» вздымался стержень-основа, на вершине которого покоился шар — примерно с человеческую голову. От шара во все стороны расходились светящиеся стерженьки с кубиками на концах. Вся эта штуковина походила на выполненного в кубистской манере дикобраза.

Затем я разглядел на каждой стороне маленьких мозаичных кубиков некие изображения или знаки. То были буквы из санскритского, ивритского и арабского алфавитов, фольклорные символы Древнего Египта и франкмасонов, китайские идеограммы и множество различных элементов прочих мифологических систем. Теперь странная скульптура уже не казалась мне похожей на дикобраза. Я воспринимал ее скорее как передовую фалангу мистицизма, решительно вступившую в схватку со своим вечным врагом — здравым смыслом. Так что, хотя я и занимаюсь изданием эзотерических книг, я невольно содрогнулся.