Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

– Воистину Аллах, да славится Он, наказывает меня за греховные мысли мои! Когда-то я, подобный согбенному от тяжести плодов древу, согнулся от бед, что сам же и взрастил, и горьки были плоды эти: погиб один сын, другой принял христианство и бежал вместе с женой в Рим, третьего убили младенцем... Казалось мне, род мой прервался, и подобен я стал древу иссохшему, что сломится от дуновения ветра... Политические замыслы мои рушились, кружево интриг расплеталось, как пряжа в руках бездарной и глупой хозяйки. И тогда я, осел безумный, чей мозг подобен трухлявому пню, а сердце – гниющему яблоку, мыслил, что мне нужен сын, но не для счастья в старости, а для того, чтобы он пошел в Рим и убил того, кого христиане называют Папой! И вот Всевышний посылает мне сына – обученного искусству убийцы, но отринувшего Смерть... И всё равно объявившего свой джихад и собравшегося идти в Рим на верную смерть! Что ты там будешь делать, о светоч сердца моего? Ведь там нет ТАКИХ христиан, как ты! Тебя там попросту убьют! Я больше не корю судьбу, я смирился с тем, что мой единственный потомок, которого судьба привела ко мне украсить мою старость, стал христианином... Я молю Аллаха лишь подарить мне внука, который, быть может, примет мою веру и возьмет в руки знамя эмирата, но, воистину, справедливо и жестоко карает Всевышний, обращая греховные мысли человека в страшную правду его жизни.

– Я пойду с Железным Коптом, отец. Я должен быть с ним рядом на этом пути. Даже если ты не отпустишь меня – я должен буду пойти. Это – мой джихад... Я только хотел получить твое благословение...

При этих словах старый человек, которого все знали как Великого эмира и еще никогда не видели сломленным, вдруг схватился за сердце и, побледнев, начал оседать на пол... Первым на крик Сейда явился Железный Копт, который без слов всё понял и, взяв казавшееся безжизненным тело эмира на руки, вопросительно посмотрел на Сейда. Тот уже повернулся и почти бежал в сторону женских покоев. Египтянин поспевал за ним, казалось, даже не ускоряя шага. Вслед за ними бежала толпа придворных лекарей.

У входа в женскую половину стражи-евнухи попытались было преградить им путь, но, разглядев Сейда, расступились перед ним, перед великаном-египтянином встать попросту не посмели. Отыгрались на толпе придворных, сделав суровые лица и выставив вперед копья, словно перед ними враги-испанцы. На голос Сейда уже спешила его молодая жена, перед которой Железный Копт бережно положил тело старого эмира. Стоило невестке лишь возложить руку к области сердца, как глаза старика открылись и он жалобным голосом, какого от него еще никто и никогда не слышал, проговорил:

– Скажи ему, дочка...

Бывшая монашка метнула на бывшего убийцу такой взгляд, что Сейд беспомощно посмотрел на Египтянина, потом опустил глаза и поспешил уйти. Железный Копт последовал за ним. В голове у Египтянина крутилась одна мысль: «Убью Папу... и никогда не женюсь!»

Уже вечером Великий Эмир снова был самим собой, провел вечерний совет-ди’ван со своими везирами-советниками, но ужинал в своих покоях, не дав Сейду даже возможности продолжить разговор.