Сейд. Джихад крещеного убийцы - Аждар Улдуз (2012)

Песок рассказывал, что когда-то тут было море. Мелкие камни соглашались, подтверждая своей покатостью шепот песка, и обещали сами однажды стать песком – когда придет их время. Песок говорил, что пустыня любит его, и Сейд верил. Он не искал скорпионов – пустыня сама приводила их к Сейду, и ему оставалось только делать свое дело. Убивать этих детей песка, которых пустыня дарила ему как жертву за любовь. Сейд благодарно принимал дар, читая «Аль Фатиха» по каждому убитому скорпиону. И пусть другие скажут, что это святотатственно – Сейд, как суфий, верил в то, что если Всевышний есмь во всем, что существует, то и «Фатиху» правоверный воистину читает не по ушедшему из жизни человеку, но по той частице Создателя, что возвращается к Нему, покидая погибшую плоть. А значит, эта частица уходит и из погибающего скорпиона. «Аль Фатиха» и «Эль Ихлас» – первая и последняя суры Кур’ан-И-Керим’а не покидали его уст, шепотом вторя песням песка... становясь частью вечного рондо пустыни.

Тринадцать воинов-гашишшинов, выкормышей Орлиного Гнезда в Аламуте, разошлись по пустыне, и Сейд был рад, что может побыть у себя дома. Пустыня могла убить их всех, но Сейд сказал пескам, что они – его гости, и пески вспомнили обычай бедавинов – гостеприимство свято! У него нет условий, есть лишь залог – честь пустынного федаина, принимающего в шатре своем странника волей Всевышнего. Вся пустыня была шатром Сейда, и он был гостеприимным хозяином в мире песка и бесконечного неба.

Вспоминая горы Аламута, Сейд чувствовал, что он и есть мост между двумя такими разными мирами, и, улыбаясь, читал пескам строки:

– Во мне вместятся оба мира...

* * *

И читал бескрайнему небу над пустыней:

– Но я и в мире не вмещусь...

Я суть, я – не имею места...

Ласково обращался к убитому ради капли яда скорпиону:

– И в бытие я не вмещусь.

* * *

Смотрел пронзительным орлиным взглядом на горизонт, словно пытаясь проникнуть за пределы и пространства, и времени, а губы шептали:

– Всё то, что было, есть и будет...

* * *

Нагишом ложился в ласковые объятия песка ранним утром, когда пустыня только начинает прогреваться первыми лучами восходящего солнца, и тихо признавался:

– Всё воплощается во мне.

* * *

Кричал в сердце пустынной бури, сдиравшей плоть с костей, но щадившей своего сына:

– Не спрашивай, иди за мною!

* * *

Качая головой, отвечал на немой вопрос в глазах прочих товарищей, переждавших бурю в скальных пещерах и удивлявшихся тому, что Сейд выжил:

– Я в объясненье не вмещусь.

* * *

Все тринадцать вернулись в Аламут. И все, не сговариваясь, признавали главенство Сейда после этих дней, проведенных в пустыне. Муаллим, выслушав рассказы учеников о походе, лишь промолвил коротко:

– Среди нас зреет айдын – просветленный. Мир ему. В этом – свидетельство верности учения и залог лучшего будущего.

После чего вызвал Сейда к себе и велел готовиться в дорогу. Муаллим собирался покинуть Аламут – впервые за последние пять лет. Муаллим собирался в Иерусалим, выполнять данное Железному Копту обещание. Муаллим собирался убить магистра тамплиеров.