Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич (2003)

Мужчина, пританцовывая мелкими шагами, двинулся вокруг костра. Илья чуть не вскрикнул, когда его взору открылся треснувший каменный жернов, на котором лежал черный петух с перерезанным горлом. Крылья птицы еще вздрагивали, словно она пыталась взлететь.

Мужчина тем временем повернулся к Илье лицом. На его щеках, лбу горели яркие полосы, нанесенные краской, на губах алела свежая кровь.

И тут взгляды мальчика и хозяина дома встретились. Илья оцепенел, боясь пошевелиться. Он уже не сомневался, что мужчина видит его сквозь доски забора, чувствует его присутствие.

Удары барабана стали чуть реже, петух с отрубленной головой резко дернулся и затих.

– Колдун… – прошептал Илья, не находя в себе силы отойти от забора.

На окровавленных губах колдуна мелькнуло подобие улыбки, ярко блеснули розовые окровавленные зубы.

– Не бойся, – прозвучал вкрадчивый, заползающий в душу голос.

И от этого стало еще страшнее.

Мужчина простер над костром руки, и пламя рванулось ввысь, взметая снопы искр. Мальчишка зажмурился. А когда вновь открыл глаза, то колдуна уже не было.

– Я же говорил, не бойся, – услышал он вкрадчивый голос у себя за спиной. На его плечо легла горячая рука. Мужчина с разрисованным смуглым лицом нагнулся и прошептал на ухо мальчишке:

– Ты не должен был этого видеть.

– Да, – прошептал Илья.

– Но ты видел. Пойдем.

Влажная от страха ладонь мальчишки исчезла в пальцах колдуна. Илья боялся поднять голову, брел, глядя на траву, на свои босые ноги. Он перешагнул через брошенную удочку, его босые ступни заскользили по откосу. Вот и мельничный омут с торчащими от воды почерневшими от времени сваями. Дерево искрошилось, как зубы во рту древнего старика.

Мужчина подвел мальчика к самой воде. Он стоял у него за спиной, положив горячие ладони на худые вздрагивающие плечи. Илья боялся оглянуться.

– Иди. Ты ничего не видел.

Ладонь колдуна легла мальчишке на глаза.

Колдун резко отдернул руку. И Илья увидел перед собой не омут, а песчаную проселочную дорогу.

– Иди, не медли, – прозвучал ласковый голос.

Илье стало легко, спокойно, будто тяжелая ноша упала с плеч. И он пошел по согретому солнцем песку. Легкое облако набежало на солнечный диск, и мгновенно исчезли тени.

* * *

Солнечные блики исчезли с лобового стекла старого грузовика, и Григорий Грушин, водитель молочного завода, поднял солнцезащитный козырек. Песчаная проселочная дорога вилась среди полей. Грузовик переваливался на выбоинах, в кузове грохотали пустые бидоны. Григорий ехал в деревню Погост за молоком. Оставалось еще пять километров.

«Пусто как», – подумал Григорий и потянулся к квадратной пачке «Беломора». Но отдернул руку, вспомнив, как утром его замучил кашель.

Грузовик перевалил через пригорок, на несколько мгновений водитель засмотрелся на купола церкви, возносившиеся над старыми липами.

Только отсюда их и можно было разглядеть. Грушин вздрогнул и резко вдавил педаль тормоза.

Навстречу машине, глядя перед собой невидящими глазами, шел босой мальчик с удочкой и ведром.

Григорий зло посигналил, но мальчишка даже не поднял голову. Грушин тормознул так резко, что машина заглохла. Он зло выругался и спрыгнул на дорогу. И тут подготовленные ругательства застряли у него в горле: дорога была пуста до самой деревни.

«Черт знает что такое! – подумал Григорий, ощутив, как мелко трясутся его руки и становятся влажными ладони. – Был же мальчишка!» – он даже заглянул под машину, но и там мальчика не оказалось, лишь клубилась пуль.

Грушин вытряс из картонной пачки папиросу. Табачная крошка прилипла к влажной ладони. Язычок пламени лизнул кончик папиросы, и водитель втянул горький дым.

– Был мальчишка! – убежденно произнес Грушин. – Не может этого быть!