Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер (1931)

– Вставай, Вильгельм, вставай, иначе ты покойник! – одними губами прошептал шут. – Святая простота, ты до сих пор еще не проснулся? Враги окружают тебя со всех сторон. Маленький братец, если они застанут тебя здесь, тебе ни за что не выбраться из Котантена живым!

Вильгельм сел на постели, оттолкнув шута, и взглянул в лицо Рауля. В глазах его отражалось пламя факела, но не было и следа страха.

Рауль нетерпеливо сказал:

– Монсеньор, шут говорит правду. Те, кто желает вам смерти, ушли, чтобы открыть ворота, а ваши люди лежат одурманенные под лестницей. Вставайте, сеньор! Нельзя терять время.

Вильгельм, отбросив в сторону меховое покрывало, встал, оказавшись в рубашке и коротких бриджах, и принялся поспешно натягивать длинные рейтузы.

– Вот, значит, как! – в голосе его прозвучало сдержанное ликование.

В горле у Рауля вдруг застрял комок. Перед ним стоял человек, ради которого можно было умереть, как он и мечтал в те далекие теперь уже дни в Харкорте. Юноша схватил перевязь герцога и застегнул ее у него на поясе.

– Поспеши, братец, поспеши и следуй за дураком, – сказал Гале, открывая дверь. – Лошади уже наготове – ждут.

Вильгельм накинул на плечи мантию.

– У меня достойные слуги, – весело сказал он. – Показывай дорогу, шут.

– Ну да, тебе служат достойные слуги, сын мой, раз тебя охраняют шут и ребенок.

Гале, прокравшись к лестнице, стал спускаться по ней. Вильгельм и Рауль следовали за ним по пятам. Когда они миновали последний поворот, пламя факела высветило спящих, которые, словно мертвые, лежали вповалку на полу в зале. Рауль услышал, как Вильгельм негромко и зло рассмеялся.

Взошла луна, и ее неяркие лучи заглядывали в окна; Рауль, сунув факел в потухший очаг, оставил его там. Перешагивая через спящих, они направились к дверям в кухню. Вильгельм шагал широко, почти не глядя под ноги, и один раз даже пнул носком чье-то неподвижное тело. Но одурманенный мужчина лишь застонал во сне, и вновь до слуха Рауля донесся смех герцога.

На кухне никого не было. С одного из окон была сорвана решетка из ивовых прутьев. Гале молча указал на него.

Вильгельм, кивнув, шагнул вперед, но Рауль опередил его.

– Монсеньор, первым пойду я, – сказал юноша, влез на скамью под окном и перебросил ногу через подоконник.

По бархатному небу беззвучно плыла луна; здесь, в задней части дома, царила мертвая тишина. Рауль легко спрыгнул вниз и повернулся, чтобы помочь герцогу.

Вильгельм в мгновение ока оказался рядом с ним; последним слез Гале. Шут прижал палец к губам, подвел мужчин к стене, что окружала дом и двор, и полез наверх, цепляясь за неровности кладки.

Перебравшись через нее, они оказались в тени вековых деревьев, являвших собой передовые посты дремучего леса, подобравшегося к самым стенам Валони. Углубившись в лес на несколько шагов, беглецы обнаружили привязанных лошадей: жеребца герцога Мале и огромного Версерея. Вильгельм одним прыжком взлетел в седло и свесился с него, протягивая руку шуту.

– Благодарю тебя, шут Гале, – сказал он. – Спрячься, мой славный пес. Ты найдешь меня в Фалезе.

Гале прижался губами к руке герцога.

– Да хранит тебя Господь, братец. А теперь скачите; вы и так уже задержались слишком долго! – Шут растворился в ночной темноте, а лошади дружно рванули с места в картер.

Луна освещала неровную дорогу, ведущую на юг. Конь по прозвищу Мале, покусывая мундштук, вырвался вперед, и цоканье копыт набатным звоном отозвалось в ушах Рауля. Версерей припустил за ним вдогонку; некоторое время они галопом мчали на юг, один за другим.