Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб (2011)

На Крите торговая знать занята постройкой своих дворцов и ничего не знает о событиях на северо-востоке – в русских степях. Новости в основном поступают к ним морем, и только из самых дальних портов доходят смутные слухи о появлении новых людей. В далекой Скандинавии кочевники, люди боевых топоров из русских степей, случайно входят в контакт с торговцами с Эгейского моря. В процессе миграций скотоводы-кочевники несколько десятков лет назад наткнулись на земледельческие поселения дунайских фермеров в Центральной Европе. Деревни дунайцев разбросаны на болотистых равнинах Западной Украины и Польши, окруженные полями проса и ячменя. Эта земля была отвоевана у леса. Часто деревни стоят на холмах, на отрогах или уступах гор, возвышаясь над влажными равнинами и обеспечивая себе защиту с трех сторон. Жители там живут в мазанках, густо покрытых глиной, – всего в деревне около сорока домов. Каждый дом разделен на две или три комнаты с приподнятыми глиняными полами и печью, в которой женщины готовят пищу. Женщины также изготавливают удивительно сложные гончарные изделия и раскрашивают их. Мужчины пользуются орудиями из камня и кремня, хотя возле побережья Черного моря торговцы из Трои и с Эгейского моря уже ознакомили жителей с медными топорами, булавками и украшениями и даже с золотом.

Между деревнями земледельцев беспрепятственно проходят скотоводы. Весьма примечательной чертой миграций людей боевых топоров является тот факт, что они не сопровождаются сражениями и убийствами, во всяком случае, мы не находим тому свидетельств. Возможно, это объясняется небольшим числом земледельцев и тем, что скотоводы находили лучшие пастбища для своего скота и лошадей на лугах, где мало деревьев, в то время как земледельцы предпочитали плодородную почву лесов. Двум народам нечего было делить, и земли хватало для всех.

Мы, конечно, не представляем себе земледельцев, встречающих кочевников, так сказать, с распростертыми объятиями. Столкновения между ними, безусловно, должны были иметь место, так же как и подозрительное отношение, негодование и страх. Но между оседлыми жителями и пришельцами не было серьезных войн. Если бы было иначе, мы бы нашли их следы в виде сожженных деревень и раскроенных черепов. В любом случае ни у одной из сторон не было серьезного оружия. Деревни дунайцев располагались на возвышенностях, холмах или уступах гор либо на вдающихся в водоемы полуостровах. Их можно было легко укрепить крепкими заборами и рвами. Многие из них уже были так укреплены. Вокруг укрепленных деревень воины на колесницах с луками и топорами могли кружить долго, но тщетно. Их мобильность и легкое оружие были даже более бесполезными, чем оружие индейцев против фортов североамериканских колонистов в далеком будущем. С другой стороны, если земледельцы покидали свои деревни, чтобы предпринять наступление, они оказывались во власти быстрых и хорошо вооруженных кочевников.

Впрочем, кочевники, двигавшиеся на запад, вряд ли имели крупную армию на колесницах. Даже наличие лошадей у первых групп, прибывших на запад, подвергается сомнению. Но спорить здесь трудно. Как и следовало ожидать, учитывая подвижный образ жизни, остатки поселений кочевников чрезвычайно редки, а именно там можно было бы найти доказательства наличия лошадей. Захоронений людей боевых топоров очень много, но лошади считались слишком ценными, чтобы их хоронить вместе с хозяином. Мы знаем, что домашняя лошадь была неизвестна до прихода кочевников и стала обычным явлением через несколько поколений после их появления. Представляется необходимым и разумным допустить наличие лошадей, чтобы объяснить быстрое распространение скотоводов по землям оседлых земледельцев.