…Ваш маньяк, Томас Квик - Ханнес Ростам (2012)

— Я не адвокат прокурора, но я не могу отделаться от ощущения, что это инсинуация, — что прокурор не удовлетворился, пока не получил заключение, говорящее в этом направлении, — говорит Боргстрём.

— Меня удивляет, что вы не использовали этот документ в зале суда.

— Да, я слышу, что вы удивлены, — отвечает Боргстрём с сарказмом. — Без комментариев!

Я вынимаю новый документ — таблицу, где отмечены восемнадцать обстоятельств, которые, по словам экспертов, противоречат рассказу Квика о Леви. Это весомые доказательства — наподобие того, что отпечатки шин на месте преступления не соответствуют той машине, которой, как утверждает Квик, он воспользовался. Квик сказал, что закатал тело Леви в собачье одеяло, но никаких собачьих волос или волокон одеяла на теле Леви обнаружено не было; следы крови на обуви Леви не совпадали с описанной Квиком последовательностью событий; пятна земли на одежде Леви происходят с места обнаружения тела, а не из того места, о котором говорит Квик.

Эксперт-криминалист Эстен Элиассон подводит итог таблице следующими словами: «В результатах исследования криминалистической экспертизы нет ничего конкретного, подтверждающего рассказ Квика».

— Вот здесь восемнадцать находок экспертов, опровергающих рассказ вашего клиента, — говорю я Боргстрёму.

— Да? А может быть, больше? — переспрашивает Боргстрём.

— Вы как-то использовали это?

— Как бы я мог это использовать?

— Я могу представить себе, что несколькими способами, но как адвокат вы знаете это лучше, чем я.

— Поскольку вы сами не можете сформулировать, как я должен был это использовать, то я не буду отвечать на этот вопрос.

Боргстрём полностью отрицает ценность того, что я ему предъявляю. По его словам, материалы следствия настолько обширны, что в них можно найти доказательства любой гипотезы. Даже если я найду девяносто неверных сведений и десять верных — это не имеет значения.

— Достаточно одной верной детали, — утверждает Боргстрём.

Я начинаю сомневаться, что правильно понял его, и переспрашиваю:

— Девяносто девять неправильных и одна правильная?

— Да, если эта правильная достаточно весома, чтобы привязать человека к преступлению. В конечном итоге это оценивает суд.

— Вы можете назвать такую деталь?

— Нет, я не намерен этого делать, но их достаточно много. Надо читать решения суда. Вот так обстоит дело.

Клаэс Боргстрём может спокойно сослаться на единогласное решение шести судов, установивших, что Стюре Бергваль виновен в убийстве восьми человек. Если Квик что-то указал неправильно в девяноста восьми или девяноста девяти случаях из ста, это не меняет главного: решение шведского суда неизменно.

— Канцлер юстиции говорит, что решения очень хорошо сформулированы. Они показывают, как суд размышлял, чтобы прийти к неоспоримому выводу. Мое мнение в данном случае не имеет никакого значения, это оценка суда, — скромно заявляет Боргстрём.

— В некоторых отношениях основания для принятия судом решения не отражают фактического положения дел, — утверждаю я. — Решения суда не дают исчерпывающей картины того, как выглядят доказательства.

— Может быть, не другие, как вы полагаете, сделали неправильную оценку, а вы сами? — возражает Боргстрём.

— Речь идет о фактах, которые легко проверить.

— Нет, — протестует Боргстрём. — Трудно проверить. Вы говорите о столь обширных материалах, что из них легко вырвать части, подтверждающие ту или иную гипотезу.

Интервью продолжается уже больше часа, и мы никуда не продвигаемся. Боргстрём уверен, что я выдумываю какие-то глупости, хотя и признает, что я хорошо подготовлен.

Однако я приберег самый драматический момент под конец, когда интервью уже подходит к завершению. Стараясь контролировать голос и выражение лица, я произношу:

— Ваш бывший клиент, Томас Квик, взял назад все свои признания и утверждает, что он невиновен.