Рай и ад. Великая сага. Книга 3 - Джон Джейкс (1987)

Насколько Чарльз знал, все обстояло не так, и слово «расквитался» здесь было совсем неуместно. После того как недалеко от Денвера индейцы убили отряд эмигрантов, бывший проповедник, а ныне полковник Джон Чивингтон в отместку повел целый полк колорадских добровольцев на деревню Сэнд-Крик, где жило мирное шайеннское племя. У Чивингтона не было никаких доказательств, что вождь общины Черный Котел или его люди имели отношение к трагедии у Денвера, но это не помешало ему уничтожить почти триста человек, из которых примерно семьдесят пять были женщины и дети. Тот кровавый налет возмутил тогда многих в стране, но, как видно, сержант не принадлежал к их числу.

Пациент «дантиста» снова заорал.

– Да, сэр, – бормотал сержант, скрипя пером, – приходится быть неразборчивыми и брать почти все, что само плывет в руки. – Он бросил на Чарльза еще один взгляд. – Включая предателей.

Чарльз с трудом сдержал гнев. Но если уж он выбрал этот путь, а других занятий, кроме военной службы, он для себя просто не представлял, то нужно было приготовиться к тому, что эта песня о предательстве, в разных вариантах, прозвучит в его адрес еще не раз, и лучше сразу привыкнуть пропускать ее мимо ушей.

– Читать-писать умеете?

– И то и другое.

Тут вербовщик по-настоящему улыбнулся:

– Это хорошо, только, вообще-то, разницы совсем никакой. У вас и так есть все, что нужно. Главное, чтобы хоть одна рука была, одна нога и чтоб дышал. Вот здесь подпишите.

Звякнул паровозный колокол. Морин заволновалась:

– Сэр… генерал… все пассажиры уже в вагонах…

В клубах пара, окутавшего платформу, Чарльз обнял своего закутанного в одеяльце сына. Малыш Гус, шести месяцев от роду, вертелся и хныкал из-за колик. Морин продолжала кормить малыша грудью, но это был первый раз, когда он плохо себя почувствовал.

– Не хочу, чтобы он меня забыл, Джек.

– Поэтому я и заставил тебя пойти и сделать дагеротип. Когда он чуть-чуть подрастет, я буду показывать ему портрет и говорить, что это его папа.

Чарльз осторожно передал сына в руки экономки, которая стала, как он догадывался, генералу еще и женой, правда без брачного свидетельства.

– Берегите этого мальчишку, – сказал он.

– Да разве может быть по-другому? Вы меня просто обижаете, – откликнулась Морин, покачивая малыша.

Дункан пожал Чарльзу руку:

– Удачи тебе… и помни, что нужно держать язык за зубами и не проявлять характер. Тебя ждут несколько трудных месяцев.

– Я справлюсь, Джек. Солдатом я могу быть для кого угодно, даже для янки.

Раздался паровозный свисток. Кондуктор у заднего вагона махнул флажком и закричал машинисту:

– Поехали! Поехали!

Чарльз прыгнул на ступеньку вагона второго класса и замахал рукой, когда поезд двинулся. Он был рад, что его окутали облака пара и никто не мог увидеть его глаз.

Ссутулившись и надвинув потрепанную соломенную шляпу до самых бровей, Чарльз сидел у окна. Рядом никого не было – его суровый вид отпугивал пассажиров. Цыганское пончо он пристроил на сиденье возле себя, на коленях лежал нечитаный номер «Нэшнл полис газетт».

Темные потеки дождя косо ползли по вагонному стеклу. Ночь и гроза скрывали все, что было снаружи. Чарльз жевал сухую булку, которую купил у торговца, ходившего по вагонам, и чувствовал внутри прежнюю тоскливую пустоту.

Наконец он развернул «Нью-Йорк таймс», оставленную пассажиром, вышедшим на последней остановке. В глаза сразу бросились колонки рекламных объявлений с кричащими заголовками о каких-то солцезащитных очках, корсетах, комфортабельных прибрежных пароходах. Было даже одно объявление, предлагавшее чудодейственное средство от всех болезней. Чарльз отбросил газету. Как же им не стыдно, ведь если бы все было так просто!