Сказки тысячи ночей. Веретено - Эмили Джонстон (2016)

– Простите, принцесса, – ответил я. – Дикая пшеница еще не созрела, хотя Арва и нашла тут ее заросли.

– Я не про еду, Йашаа, – еще более раздраженно сказала она. – И не про лагерь, и не про хозяйство.

– Тогда я не понимаю, – сказал я. – Но если вы мне скажете, в чем дело, я постараюсь…

– Ой, да помолчи ты, – сорвалась она, но тут же взяла себя в руки. Я заметил странную вещь. Когда она злилась, я мог увидеть в ней друга. Но в добром расположении духа она была принцессой от макушки до кончиков пальцев. – Точнее, не молчи. Ты едва ли сказал мне два слова с тех пор, как ушли остальные. Мне жаль, что ты застрял тут в моем обществе и что я вообще вынудила тебя взять меня с собой, но я не видела другого способа выбраться из замка.

– Ничего страшного, принцесса, – ответил я. – О чем бы вам хотелось поговорить?

Она глубоко вздохнула, будто ей хотелось сказать сразу очень много всего, и она не могла решить, с чего начать. Я видел, что все еще чем-то ее задеваю. Впрочем, очевидно, она решила не заострять на этом внимание – она положила в рот ложку похлебки и принялась жевать без тени подавленного гнева, который выплеснулся наружу всего минуту назад.

– Расскажи мне про Камих, – попросила она. – Я мало знаю про него, и совсем ничего, что бы не касалось Царетворца. Расскажи, что за люди там живут и как они обращались с вами, когда вы уехали из Харуфа.

Теперь жевать начал я. Я неплохо управлялся с походной кухней, но из вики даже Тарик не сумел бы соорудить нечто вкусное. Я с усилием проглотил безвкусную кашицу и собрался с мыслями.

– Я мало что знаю про Харуф времен моего детства, – сказал я. – Больше всего мне запомнился запах вереска – во всяком случае, из того, что было за пределами замка. Мне всегда казалось, что это более приветливый край, чем Камих, хотя, возможно, это просто потому, что там был мой дом, и потому, что мама всегда с такой тоской вспоминает про эти места.

– Я освежу твои воспоминания, – с улыбкой пообещала Маленькая Роза. – Но сначала расскажи мне про Камих.

– Он больше, – сказал я. – В детстве прошел его от края до края, и, хотя я знаю, где лежат его границы, он кажется бесконечным. Как вы знаете, с одной стороны Камих омывается морем. Там есть широкие равнины, где добывают глину исполу. Еще там есть леса и обширные поля, где выращивают пшеницу и ячмень.

– Звучит неплохо, – отметила она.

– Долгое время мы не могли найти себе место – в городах нас не принимали, – продолжал я. – В Камихе мастерам положено состоять в гильдиях, и у них полно своих прях и ткачей, так что конкуренты из Харуфа им не нужны. Пробиться в гильдию почти невозможно, разве что через брак, а мало кто из местных готов вступить в брак с чужаком. Впрочем, моя мать и не пыталась найти себе ухажера, как и мать Арвы, хотя та была моложе и не отдала свое сердце отцу Арвы, как моя мать моему.

– Твой отец умер? – спросила она, и между ее бровей залегла тревожная складка.

– Нет, – ответил я. – А если и умер, мать об этом не знала. Он пошел обратно в пустыню по Шелковому пути еще до моего рождения, потому что его долг был там, а мамин – в Харуфе.

– Я всегда знала, что выйду замуж не по любви, – сказала Маленькая Роза. – Но надеялась, что остальным не приходится так же повиноваться чувству долга. Но, видимо, так уж устроен мир.

– Мама говорила, что слишком любила королеву Расиму и свою работу при дворе, чтобы уйти, а отец точно так же относился к своему жизненному пути, – сказал я. – Они выбирали между двумя любовями, а не между любовью и ее отсутствием.

– Не уверена, что так лучше, – задумчиво произнесла она, и я кивнул, признавая справедливость ее замечания.