Сказки тысячи ночей. Веретено - Эмили Джонстон (2016)

– Если будем держаться северной стороны, скорее всего не встретим никого, кроме самых стойких пастухов, – сказал Сауд, прочерчивая пальцем маршрут, по которому хотел пойти.

Я проследил за его движением. Отец Сауда мало времени провел в Харуфе, так что его карта была не особо точной. Впрочем, маловероятно, что в северной части страны остались хоть какие-то деревни, а местность там была лишь чуть более холмистая, чем на юге. Мы не сможем идти прямо на восток, но сможем держаться приблизительно этого направления, если только не наткнемся на реку, которой нет на карте.

Пустыня была обозначена на карте всего одной линией, отделявшей места, где найти пастбища было легко, от тех, где сложно. Эту местность Королева-Сказочница называла кустарниковой пустыней. Там можно жить, если найти воду, так что это будет нашей главной заботой.

– Путь выйдет долгий, – сказал я. – Но если ты считаешь, что это безопасней, чем оставаться здесь, то пойдем.

– Йашаа, я наслушался такого, что кровь стынет в жилах, – ответил Сауд.

– Принц настолько ужасен? – спросил я. Я доверял мнению Маленькой Розы, но полагал, что ходившие о принце сплетни могли устареть.

– Дело не только в принце, – пояснил Сауд. – Поговаривают, что демон, которая прокляла Маленькую Розу, едет с ним, или, во всяком случае, дает ему указания.

– С чего бы ей это делать? – спросил я.

– Она хочет уничтожить Харуф, – напомнил он. – А выдать Маленькую Розу за сына Царетворца – самый верный способ это сделать. Камих и так высасывает из Харуфа все соки. После свадьбы, когда Маленькая Роза по закону будет обязана разделить с ним бразды правления, в руках принца Марама окажется вся власть. Он сможет сжечь Харуф дотла, если захочет, а, со слов селян, он вполне на это способен.

– Моя мать считала, что этот брак станет спасением для Харуфа, – сказал я.

– Йашаа, твоя мать витает в облаках еще пуще, чем Тарик, – тихо заметил Сауд. – Она никогда не теряла надежду, даже когда казалось, что никакой надежды уже нет, а когда заболела, стала надеяться еще отчаяннее. Тарик собирает все эти предания по кусочкам и обдумывает их со всех сторон. Я знаю, что твоя мать мудрая женщина, но в этом она не права.

Я молчал. Хотя над нами не было ни облачка, мне казалось, что солнечный свет померк.

– Я не говорю, что она глупа или наивна, – продолжал Сауд. – Но она так хотела верить, что ее надежды стали правдой, да только для нее самой. Вам с Арвой и Тариком придется найти собственную правду, и она будет далеко не такой радужной, как ее.

– Но ведь и ты будешь с нами, – возразил я. – Это будет и твоя правда, не только наша.

– Я знаю, Йашаа, – признал он. – Но у меня иной путь, хотя мы и шагаем вместе уже так давно.

– Пойдем, – сказал я. Больше правды мне уже не вынести. – Я покажу тебе огород.

Я потянул его за собой через поляну к лощине, где прятался огород. Стебельки, скреплявшие изгородь, уже сменила нить, которую я спрял. Я принес с собой моток пряжи, которую взял накануне у Тарика, объяснив ему, для чего она мне нужна, и положил ее на землю.

– Смотри-ка! – сказал Сауд, стоявший в дальнем конце огорода, и я подошел к нему.

Я не ждал новых подарков ни от гнома, ни от кого-либо еще, но там стояла новая корзинка, побольше первой, будто волшебные существа знали, что нас теперь пятеро, а не двое. Рядом стояли два деревянных ящичка с хитроумными застежками на крышках, чтобы они не открылись, даже если взвалить их на спину. Сауд поднял один из ящичков и открыл его, макнув палец в содержимое и осторожно лизнув его.

– Соль, – сказал он, скривившись. Я протянул ему бурдюк, чтобы он прополоскал рот.

– В пустыне она нам пригодится, – заметил я. Про этот метод выживания в пустыне нам рассказал нам не отец Сауда. Моя мать его узнала еще тогда, когда думала, что сама однажды пойдет по Шелковому пути.

– Это да, – согласился Сауд. – К тому же она дорого стоит.