Тень горы - Грегори Дэвид Робертс (2015)

– У тебя никогда не будет проблем с бомбейской полицией, – твердо сказал Тарик. – Ты один из нас. Здесь тебе ничто не грозит. А если тебе нужно будет надолго уехать из города, ты сможешь оставить саблю у Назира, и он сохранит ее до твоего возвращения.

Он кивнул Назиру, и тот наклонился ко мне, протягивая оружие. Я посмотрел ему в глаза. Рот Назира сложился в улыбку-гримасу, с опущенными уголками губ.

– Возьми ее, – сказал он на урду. – И вынь из ножен.

Сабля оказалась не такой тяжелой, как я ожидал. С минуту она покоилась у меня на коленях. В комнате посреди ветшающего особняка повисла напряженная тишина. Я колебался из боязни вместе с оружием вытянуть на свет окровавленную сталь воспоминаний, с таким трудом упрятанную в ножны забвения. Но традиция требовала, чтобы я обнажил клинок в знак того, что принимаю дар.

Я поднялся со стула и, вынув саблю из ножен, опустил острие, так что оно почти коснулось мраморного пола. Мои опасения подтвердились: в этой вещи чувствовалась энергия, способная притягивать воспоминания, – подобно тому как притяжение Луны вызывает морские приливы.

Я поспешил вложить ее в ножны и повернулся к Тарику. Кивком он указал на стул рядом с собой. Я снова сел, положив саблю на колени.

– Что означает этот текст на ножнах? – спросил я. – Не умею читать по-арабски.

– Инна лилляхи ва инна… – начал Тарик строку из Корана.

– …иляйхи раджиун, – закончил я за него.

Я знал эту фразу: «Поистине, мы принадлежим Аллаху, и поистине, к Нему мы вернемся». Каждый мафиози-мусульманин произносил ее перед боем. Да и мы, немусульмане, тоже ее произносили, на всякий случай.

Тот факт, что я не мог прочитать арабскую вязь на подарке, больно уязвил Тарика – это было видно по его лицу. Я ему сочувствовал и был с ним согласен: по большому счету я не заслужил права владеть реликвией их рода и не осознавал всей ценности, какую она имела для Тарика.

– Среди бумаг в священной книге было одно письмо, – произнес он медленно, контролируя свои эмоции. – Письмо, предназначенное тебе.

Я ощутил тревожный укол в груди. Письмо. Этого мне только не хватало. Я не люблю письма. Темное прошлое сродни вампиру, который питается свежей кровью настоящего, а письма почему-то вызывают у меня ассоциацию с летучими мышами-вампирами.

– Мы начали читать, не зная, кому оно адресовано, – сказал Тарик. – И только дойдя до середины, поняли, что это его прощальное письмо тебе. Дальше мы читать не стали. Не знаю, что во второй половине письма, но в самом начале его говорится о Шри-Ланке.

Бывает так: ты вдруг замечаешь, что река жизни стремительно несет тебя на скалистые пороги. Письмо, древняя сабля, последние решения совета мафии, рекомендация Санджая «не путать свою полезность со своей значимостью», велокиллеры, стволы из Гоа, Шри-Ланка – все стечения обстоятельств и их возможные последствия как раз обозначали такие пороги, бурунами вздымавшиеся над речной поверхностью. А когда ты видишь впереди опасные скалы, у тебя есть только два варианта: остаться в лодке и нестись дальше по течению, надеясь на удачу, или выпрыгнуть за борт.

Назир передал Тарику серебристый конверт. Тарик похлопал им по своей ладони.

– Дары моего дяди всегда сопровождались условиями, – сказал он негромко, – а от принимающего дар требовалось…

– …понимание, – закончил я за него.

– Я хотел сказать «подчинение». Этот особняк перешел ко мне по завещанию Кадербхая, но с одним условием: я не должен выходить за его пределы ни в коем случае, даже на минуту, пока мне не исполнится восемнадцать лет.

Я даже не попытался скрыть свое возмущение, хотя тактичность не помешала бы, учитывая то, кем он являлся сейчас и что ждало его в будущем.

– Да как такое возможно?!