Разница в трактовках, как видите, огромная. Чем же она вызвана? Различным прочтением одного-единственного слова, которое может значить и «подражание», «копирование», и «следование какому-либо учению».

1010. См. № 1095.

1013. Здесь уже «саки» — условное лицо, символ всего земного мира. Многозначен художественный образ в третьей строке. «Вино» оказалось настолько игристым, что постепенно выпенилось из бутыли — все! «Обмахиваемую пену» можно понимать и как звезды, «смахиваемые» с ночного небосвода к утру, и как еженощно исчезающие с лица земли человеческие жизни, и, наконец, как условия жизни, которые в древности, в легендарный золотой век, были якобы заведомо лучше.

1014. В последней строке Хайям говорит, что, хотя его жизнь ХОШ (т. е. хорошо) не протекала, в целом она ХОШ-ХОШ протекла. В Издании 1959 г. переведено так: «хоть и не всегда шла хорошо, но все же иногда проходила приятно». То есть, надо понимать, «хорошо-хорошо». Соответственно звучат и основанные на этом подстрочнике стихотворные переводы.

Между тем ХОШ-ХОШ — понемногу, мало-помалу. Тот случай, когда удвоение слова меняет его смысл на почти противоположный. Здесь переводчик использовал аналогичный пример в русском языке (правда, в негативном отражении).

1015. Последняя строка — пословица, которой Хайям придал парадоксальный смысл, трактуя «путь» как путь от рождения до смерти.

1016. Выражение «моя пола в грязи (или: в крови, в слезах)», помимо прямого смысла, может означать также: «я опозорен».

1023. Здесь это четверостишие прочитано как трагичное; обычно же его переводили как шутливое, вот перевод Гл. Семенова:

О вращенье небес! О превратность времен!

За какие грехи я как раб заклеймен?

Если ты к подлецам и глупцам благосклонно,

То и я не настолько уж свят и умен!

1024. См. № 994.

1025. «Сбегу наружу…» не просто из «кабака», но из жизни.

1028. Даже если и существует переселение душ, никакой конкретный человек, увы, не возрождается заново.

1032. По критерию: вес = 579, 38-ое место. Претендент на авторство: Закани.

1033. Здесь я опирался на версию текста, которую нахожу безупречной во всех отношениях. Однако в книгах Никола и Тиртхи приведен иной вариант (ему соответствуют переводы А. Янова и Н. Леонтьева, а потом Р. Грищенкова). Там испорчена рифма. Нелепо звучит окончание первой строки: «Притеснений людских не домогаемся мы по ночам». Значит, днем — домогаемся? Один из возможных вариантов реставрации дал бы такой перевод: «Страданиям сердец людских не ищем мы порицания».

Последние строки четверостишия в тех изданиях также малопонятны, если ДЖАМОЛ переводить как «красоту» (как в избранной мною версии), поскольку отсутствует союз «и» в сочетании «богатство и красота», и получается: «На богатство красоты своей не опирайся, ибо то ночью украдут и это — ночью». Отсутствует предварительное перечисление. Введение союза «и» (по образцу моей версии) не объясняет: почему «красоту» украдут именно «ночью»? Времени, судьбе или «лихорадке» не заказан и день.

Впрочем, арабы «стадо верблюдов» и «нечто прекрасное» обозначают одним и тем же словом ДЖАМОЛ — с обоими этими смыслами оно и проникло в персидский язык. Если здесь понимать его как «верблюды», тогда и предшествующее слово читается уже не как просто «богатство», а как «имущество в виде скота»: «На имущество /в виде/ верблюдов своих не опирайся, ибо того украдут ночью и этого ночью».

Все это далеко от стиля Хайяма; но, возможно, именно таким запомнил кто-то это четверостишие — так и записал, придав ему новый интересный смысл, привлекавший потом многих переписчиков:

Неужто бросим мы упрек ночным сердцам

За вопли: «Господи!..» — по всем ночным дворам?

Не очень-то спеши считать своих верблюдов:

Приглянется один, другой ночным ворам…

1034. В некоторых вариантах не Нишапур, а Багдад.