Темная игра смерти - Дэн Симмонс (1989)

Сержант СС, с пластырем на подбородке, выстрелил в Сола Ласки, и его сбросили в ров вместе с сотнями других убитых евреев. Но Сол не умер. В темноте он выбрался из мокрого рва по гладким остывающим трупам мужчин, женщин и детей, привезенных из Лодзи и сотни других польских городов. Немота в правом плече и левой ноге уступила место раздирающей боли. Он был дважды застрелен и сброшен в ров, но был все еще жив. Жив! И доведен до ярости. Ярость, бушевавшая в нем, была сильнее боли, сильнее усталости, страха и потрясений. Ему казалось, что он снова и снова ползет по обнаженным телам, лежащим на дне сырого рва, и он позволял ярости подогревать свою несгибаемую решимость остаться в живых. В кромешной тьме он все полз и полз вперед.

В некоторой степени Сол отдавал себе отчет в том, что галлюцинирует, и профессиональная часть его сознания металась в догадках: не ранения ли запустили механизм видений? Он с изумлением взирал, как накладываются друг на друга реальные события, разделенные между собой сорока годами. Но другая часть сознания воспринимала происходящее как абсолютную реальность, как решимость бороться с самой беспросветной частью его жизни, с чувством вины и одержимостью, обескровившими его существование на целых сорок лет, лишившими его любви и семейного счастья. Почему он до сих пор жив? Почему не остался со всеми во рву?

Но сейчас он был с ними.

За его спиной четверо преследователей вышли на берег и теперь перекрикивались и махали друг другу руками, растянувшись по пляжу на тридцать ярдов. То и дело короткие очереди рассекали листву. Сол сосредоточенно полз вперед в полной темноте, ощупывая почву руками и чувствуя, как песок сменяется землей, заваленной деревьями, и более вязкой трясиной. Он опустил лицо в воду и, задохнувшись, резко выпрямил спину, стряхивая с волос капли и приставшие ветки. Очки где-то потерялись, но в темноте толку от них было мало – с равным успехом он мог находиться в десяти футах и в десяти милях от нужного ему дерева. Свет далеких звезд не проникал сквозь густую листву, и лишь едва различимая белизна собственных пальцев в нескольких дюймах от лица убеждала Сола в том, что он не ослеп.

Будучи врачом, Сол не мог не задаться вопросами, как велика потеря крови, где именно засела пуля – ему не удалось найти выходного отверстия – и как долго он сможет обойтись без медицинской помощи? Но когда через секунду выстрелы винтовок разрезали листву в двух футах у него над головой, эти вопросы показались ему риторическими. С легкими шлепками в болото посыпались ветки.

– Туда! – послышался совсем рядом мужской голос. – Он пошел туда! Кетти, Саггс, за мной! Оверхольт, двигайся вдоль берега, чтобы он не вышел из зарослей.

Сол полз вперед, пока вода не достигла пояса, затем встал. Мощные фонари снопами желтого света освещали джунгли за его спиной. Он прошел вперед футов десять-пятнадцать и упал, споткнувшись о невидимое под водой бревно. Лицо его погрузилось в воду, и он непроизвольно глотнул ее.

Пока он пытался подняться на колени, прямо в глаза ему ударил луч света.

– Вот он!

Луч метнулся в сторону, и Сол прижался к гнилому бревну, когда со всех сторон снова засвистели пули. Одна срезала кусок мягкой древесины в десяти дюймах от его щеки и поскакала по поверхности болота со звуком обезумевшего насекомого. Сол инстинктивно дернулся в сторону, и в это мгновение лучи фонариков скользнули по стволу высохшего дерева, расколотого молнией.

– Назад, налево! – закричал охранник.

Автоматные очереди поднимали немыслимый грохот, а плотный покров листвы лишь усугублял его, создавая впечатление, что трое стреляют в закрытом тире.