Летальный исход - Джон Локк (2009)

Ожоговый центр Уильяма Рэндолфа Херста[3], расположенный в помещении Нью-Йоркской пресвитерианской клиники и объединенной с медицинским колледжем Корнеллского университета, – это самый крупный и самый загруженный ожоговый центр в стране. Он принимает на лечение более тысячи детей ежегодно. Эту и еще кучу всякой прочей информации я почерпнул из брошюры в вестибюле центра, пока дожидался появления бывшей жены Кена Чапмена. Я позвонил ей на работу и объяснил, что мне необходимо встретиться с нею лично, прежде чем рассматривать ее заявку на кредит.

– Чушь собачья! – сказала она мне. – Вы тот парень из Внутренней безопасности, который вчера мне звонил. И не думайте это отрицать; я ваш голос сразу узнала!

Тем не менее, Кэтлин согласилась встретиться со мною после работы в этом ожоговом центре, где она работала волонтером – по два часа каждый вторник. Она повела меня через вестибюль и дальше по длинному коридору.

– Что вас заставило работать с жертвами ожогов? – спросил я.

– После развода мне больше всего хотелось убраться из Чарльстона и завести себе новых друзей, вот я и переехала сюда и нашла новую работу. Я никого здесь не знала. А потом однажды мое начальство предложило нам билеты на благотворительный концерт, и я взяла билет, просто чтоб было куда пойти. Думала, может, с кем-нибудь там познакомлюсь.

– И что?

– И вот я здесь! – Она засмеялась. – Да, вы, конечно, лжец, но, по крайней мере, симпатичный малый. И вся ваша внешность прямо-таки вопит: «Я – холостяк!».

Мы свернули влево и пошли еще по одному коридору. От него отходили еще несколько коридоров, и я все пытался запомнить путь, которым мы сюда пришли, на тот случай, если придется выбираться отсюда самому. Мимо проходили врачи и медсестры, двигаясь целеустремленно и торопливо. Одна сестра – короткого роста и пухленькая, в синем лабораторном халате, – когда мы проходили мимо нее, подмигнула Кэтлин и издала чмокающий звук поцелуя. Мы прошли еще несколько шагов, я склонил голову набок и сказал:

– Могу спорить, за этим что-то кроется!

– Ох, замолчите вы! – сказала она.

Я поднял брови, она захихикала и сказала:

– Даже и не думайте!

Я и не думал.

– А отчего вы решили, что я холостяк? – спросил я.

Она рассмеялась.

– Ох, пожалуйста, не надо!

Мы прошли мимо окна. Снаружи уже темнело, и налетающий порывами ветер издавал шуршащие и скребущие звуки, когда атаковал наиболее разболтанные детали оконной рамы. Кэтлин пришла в больницу в толстом пальто и теперь сняла его и повесила на деревянную вешалку возле двери, ведущей в одну из палат. Потом ткнула пальцем в серебристый кружок на стене, и двери распахнулись.

– На этом благотворительном мероприятии я ни с кем особенно не сблизилась, – сказала она. – Но меня очень тронул видеофильм. И еще я в тот вечер прочитала брошюру об этом центре, от корки до корки прочитала, и это меня окончательно зацепило.

– И вы просто заявились сюда, и они взяли вас на работу?

– Ага, в основном именно так и было. До того момента моя жизнь, в сущности, катилась по спирали вниз. Мне было очень себя жалко, я чувствовала себя настоящей жертвой после этой истории с Кеном. А потом познакомилась с этими детишками, пострадавшими от ожогов, и меня просто сразил их оптимизм и желание выжить и поправиться.

– Звучит так, словно вы оказались в родном доме.

Она улыбнулась.

– Да, именно так. Я тут же приняла решение, и это изменило всю мою жизнь.

– И теперь вы каждый вторник приходите сюда?

– Ага. Каждый вторник, после работы, на два часа.