Штурм и буря - Ли Бардуго (2013)

Когда Дарклинг убил оленя и надел на меня ошейник Морозова, мы оказались связаны между собой. Меня передернуло от воспоминаний, как он воспользовался этой связью и орудовал моей силой, пока я беспомощно стояла рядом. Могла ли чешуя дракона наделить его той же властью? И если так, почему же он не заявил на нее свои права?

– У меня уже есть усилитель.

– И довольно могущественный, если слухи – правда.

Самый могущественный в мире. Так сказал Дарклинг, и я ему поверила. Но что, если это не все? Что, если я прикоснулась лишь к малой доле мощи оленя? Я покачала головой. Настоящее безумие!

– Усилители нельзя соединять.

– Я пролистывал книгу, – ответил Штурмхонд. – Там четко сказано, что можно.

«История святых» оттягивала мне карман. Вдруг Дарклинг боялся, что я узнаю тайны Морозова из детской книжки?

– Ты сам не ведаешь, что несешь! Ни один гриш не обладал двумя усилителями сразу. Риск…

– Лучше не использовать это слово при мне. Я, как правило, люблю рисковать.

– Не так, – сухо ответила я.

– Жаль, – пробормотал капитан. – Если Дарклинг нас догонит, я очень сомневаюсь, что шхуна и ее экипаж переживут еще одну битву. Второй усилитель мог бы сравнять наши шансы. Или даже дать нам преимущество. Ненавижу честные бои!

– Или же он мог бы убить меня, потопить корабль, создать второй Тенистый Каньон или еще что похуже.

– Я смотрю, ты любишь вдаваться в крайности.

Мои пальцы скользнули в карман и нащупали влажные края чешуек. У меня практически не было о них информации, а мои знания по теории гришей в лучшем случае можно назвать общими. Но это правило всегда казалось довольно ясным: на одного гриша один усилитель. Я помнила слова из запутанного учебника по философии, который меня заставили прочесть: «Почему гриши могут обладать лишь одним усилителем? Вместо ответа я задам вам вопрос: что в жизни бесконечно? Вселенная да человеческая жадность». Мне нужно было время, чтобы поразмыслить над этим.

– Ты сдержишь слово? – наконец спросила я. – Поможешь нам сбежать?

Сама не знаю, зачем я спрашивала. Если бы он планировал нас предать, то вряд ли признался бы в этом.

Я ожидала, что корсар отшутится, потому его ответ меня удивил:

– Ты так жаждешь вновь покинуть свою страну?

Я словно окаменела. «Тем временем твоя страна будет страдать». Дарклинг обвинил меня в том, что я бросила Равку. Он во многом ошибался, но я не могла избавиться от ощущения, что в этом он прав. Я бросила свою родину на милость Тенистого Каньона, ослабшего короля и жадных тиранов, как Дарклинг и Апрат. Теперь же, если верить сплетням, Каньон увеличивался, а Равка – распадалась на части. Из-за Дарклинга. Из-за ошейника. Из-за меня.

Я задрала голову к солнцу, наслаждаясь морским бризом, и сказала:

– Я жажду свободы.

– Пока Дарклинг жив, тебе ее не видать, как и твоей стране. И ты это прекрасно знаешь.

Я допускала возможность, что Штурмхонд алчен и глуп, но мне не приходило в голову, что он – патриот. В конце концов, он равкианец, и даже если его подвиги набивали ему карманы, они также помогли Равке больше, чем весь наш хилый флот.

– Я хочу иметь право на выбор.

– Оно у тебя будет. Даю тебе слово лжеца и головореза. – Он начал было уходить, но затем вернулся. – Ты права в одном, заклинательница. Дарклинг – могущественный враг. Тебе не мешало бы подумать, как завести могущественных друзей.

* * *

Больше всего мне хотелось достать из кармана книгу и провести час за изучением иллюстрации святого Ильи, но Тамара уже поджидала меня, чтобы провести в свои покои.