И побольше флагов - Ивлин Во (1942)

Вошли они из сада. Бэзил не удивился бы, если бы мистер Харкнесс, бросив ему «присаживайтесь-ка», хлопнул в ладоши, чтобы принесли ужин. Но супруги стояли, глядя на него вопросительно и с легкой неприязнью.

– Моя фамилия Сил. Я по поводу вашего объявления, которое вы поместили в «Курьере».

– По поводу нашего объявления… Ах, да… – рассеянно проговорил мистер Харкнесс. – Была у нас такая идея… Мы посчитали неловким жить так просторно и в такой красоте; в эти дни, когда потребности наши не столь велики, такой большой дом нам показался излишним. Мы подумали, что если найдутся люди, вроде нас, такие же неприхотливые, то мы могли бы, учитывая трудные времена, как говорится, скооперироваться… Но в общем-то один такой человек у нас уже поселился. Не думаю, что нам действительно необходимо принять еще кого-нибудь, как ты считаешь, Агнес?

– Это была просто абстрактная идея, – сказала миссис Харкнесс. – Красивая мысль в красивом месте.

– Это, видите ли, не пансион в строгом смысле слова… Просто мы за некоторую плату принимаем гостей. Разница существенная.

Как никогда ясно Бэзил улавливал суть их заблуждений.

– Я не себя вам предлагаю, – сказал он.

– Ну, это меняет дело. Думаю, мы могли бы принять еще одного-двух квартирантов, если бы они и вправду…

Миссис Харкнесс пришла к нему на помощь:

– Если бы мы могли быть уверены, что люди эти будут здесь счастливы.

– Именно! Ведь в сущности дом этот предназначен для счастья.

Слова эти напомнили Бэзилу его школьного учителя, который говорил: «В сущности, школа наша предназначена для того, чтоб развивать ум ученика. Может быть, мы еще и не снискали лавров на этом пути, но мы стараемся».

– Я это вижу, – галантно поддакнул Бэзил.

– Должно быть, вы желаете осмотреть здесь все. С дороги дом выглядит небольшим, но вы удивитесь его вместительности, когда посчитаете количество комнат.

Сто лет назад пастбища вокруг Норт-Граплинга были полями и давали зерно, а мельница обслуживала большой район окрест. Задолго до появления здесь Харкнессов мельницей перестали пользоваться, и в восьмидесятых годах ученик и последователь Уильяма Морриса[23] превратил ее в жилой дом. Ручей отвели в сторону, мельничный пруд осушили, дно выровняли и превратили в парк, куда надо было спускаться по ступенькам. Помещения, где находились машины, жернова и зернохранилища были тактично преобразованы – установлены перегородки, настланы полы, оштукатурены стены. Миссис Харкнесс с материнской гордостью демонстрировала все особенности дома.

– Ваши друзья, которые собираются здесь жить, как-то связаны с искусством?

– Нет, вряд ли.

– Они не пишут?

– Нет, полагаю, что нет.

– Я всегда считала, что место это идеально для тех, кто хочет писать. А можно спросить, кто они такие, ваши друзья?

– Наверно, точнее всего будет назвать их эвакуированными.

Мистер и миссис Харкнесс рассмеялись, расценив это как шутку.

– Горожане в поисках тихого убежища, да?

– Именно.

– Что ж, здесь они обретут его, правда, Агнес?

Они вернулись в гостиную. Миссис Харкнесс, положив руку на позолоченный изгиб арфы, устремила взгляд вдаль, куда-то за парк, и ее большие серые глаза подернулись мечтательной дымкой.