Голоса Памано - Жауме Кабре (2004)

Она выехала из Торены на рассвете. По дороге, нескончаемой дороге в аэропорт Барселоны, обсудила ряд важных вопросов с адвокатом Газулем и уже на парковке попросила оставить ее наедине с Хасинто. Тот опустил разделявшую их стеклянную перегородку, пошевелил крыльями носа, дабы опьянеть от аромата нарда, и, не поворачивая головы, выслушал инструкции сеньоры. Он хорошо усвоил все детали относительно того, что необходимо сделать, чтобы пресечь на корню печальную историю, в которую Марсел угодил с этой сучкой-хиппи.

– Когда я вернусь, чтобы ни одного даже тлеющего уголька не оставалось.

– Все будет потушено.

– Спасибо, Хасинто.

У него перехватило дыхание, как всегда, когда она говорила очень хорошо, Хасинто, ты все делаешь очень хорошо. Однако он ограничился тем, что бесстрастно произнес счастливого пути, сеньора.

Она вернулась на ночном поезде, усталая, грустная и, главное, с ощущением ущемленного достоинства, поскольку, несмотря на крайнее возмущение, она каждые пять минут думала вот сейчас откроется дверь, войдет Марсел, и я скажу ты просто сукин сын, потому что о таких вещах предупреждают заранее, но, если хочешь, можем это обсудить, договорились? Но Марсел в дверях вагона так и не появился, ибо в этот самый момент он заливался соловьем перед матерью о том, как великолепны новые трассы в Санкт-Морице (в полном соответствии с каталогом), а сеньора Элизенда, которая уже держала в руке билет на рейс в Фьюмичино, терпеливо выслушивала его, думая с кем же ты связался, дорогой, если свихнулся настолько, что изобретаешь все эти бредни, это ты-то, который лишний раз даже пальцем не пошевелит, чтобы, не дай бог, не совершить ненужное усилие.

Рамона готова была признать, что поступила опрометчиво и что ничего особенно плохого в том, чтобы быть миллионером, в общем-то, нет, и намеревалась уже позвонить Марселу, когда в ее студенческую квартирку явился Хасинто Мас, который провел с девушкой весьма занимательную беседу. Она сидела на кровати, а он стоял перед ней с сигаретой во рту, которая вынуждала его слегка прикрывать глаза, поглаживал пальцем шрам на лице, как это бывало всегда, когда он размышлял, и время от времени бросал взгляд на ароматическую палочку, купленную на рынке Энкантс и дымившуюся теперь на ночном столике.

– В общем, сама решай.

Рамона посмотрела на него. Она была в полной растерянности. Словно угадав смятенное состояние девушки, Хасинто вытащил из кармана объемистый конверт и положил на кровать рядом с Рамоной. Она не пошевелилась, чтобы взять его, хотя, по мнению Хасинто, умирала от желания узнать, что там.

– Этого хватит на то, чтобы два года снимать новую квартиру.

Тогда Рамона взяла конверт и открыла его. Хасинто уже знал, что партию он выиграл. Девушка в полном ошеломлении перебирала толстую пачку банкнот.

– Там все, – успокоил ее Хасинто Мас. – Все, что я пообещал. – Он протянул руку. – Ну давай, пересчитай…

Девушка вынула пачку из конверта и, нисколько не смущаясь, старательно пересчитала деньги. Мужчина спокойно ждал, пока она закончит, не глядя на нее и используя сложенную ладонь в качестве пепельницы, поскольку никакой другой не обнаружил. Потом сказал если я вдруг узнаю, что ты попыталась увидеться с Марселом, будь то на факультете или еще где-то, я найду тебя, отниму все бабки, обвиню тебя в вымогательстве и сброшу с балкона. Тебе ясно?

Рамона даже не взглянула на него. Волосы у нее были распущены и почти закрывали лицо, и Хасинто подумал, что девица весьма недурна собой и что ему до чертиков надоело подтирать за Марселом всякий раз, когда тот в очередной раз усложнял себе жизнь. Так поняла меня эта девица или нет?

– Вы отец Марсела?

Ах, если бы! Представить только, какие ночи, какие стоны, какое райское блаженство!

– Да.