– Сэр, по-моему, нашим душам ничто не грозит. И вообще, неужели вы верите, что Эль Католико хотел отвезти золото в Кадис?

Керси снова обмяк в седле. Он знал, что Шарп говорит правду.

– Нет, – тихо ответил майор. – Наверное, хотел оставить его себе. Но ведь и он бы истратил золото на войну с французами!

– А теперь это сделаем мы, сэр.

– Да, Шарп. Но это испанское золото, а мы не испанцы. – Керси выпрямил спину и чуть ли не с раскаянием посмотрел на обрывки приказа. – Мы доставим золото Веллингтону, капитан. Но – под моим командованием. Кроме того, вы должны немедленно отпустить девушку. Ясно? Я не желаю участвовать в грязных интригах.

– Нет, сэр, – твердо ответил Шарп.

Керси посмотрел на него так, будто не поверил собственным ушам.

– Вы меня поняли, Шарп?

– Понял, сэр. – Шарп повернулся и окинул взглядом крепость, Агеду и дальние холмы, за которыми рыскала французская кавалерия и пробирался к укрепленным стенам Альмейды обоз с осадными пушками.

– Надеюсь, девушка цела и невредима?

– Да, сэр, с ней все в порядке. – У Шарпа лопнуло терпение. Если Эль Католико хоть на секунду усомнится в том, что девушке грозит смерть, его всадники обрушатся на роту, и Шарп встретит такую мучительную смерть, какой даже не в силах себе представить. – Майор, я собираюсь через десять минут отрезать ей ухо. Ну, не целиком, а только половину, чтобы зажить могло. Но если этот сучий ублюдок Эль Католико попробует к нам сунуться, когда мы пойдем через реку, я отрежу и вторую половину, а потом другое ухо, и глаза, и язык. Вы меня поняли, сэр? Мы уходим с золотом. Девушка – наш пропуск, и я не собираюсь с ней расставаться. Передайте ее папаше и Эль Католико: если им так нужны чертовы монеты, то пускай собирают их с беззубой, слепой, глухой и немой уродины. Понятно?

Ярость Шарпа обрушилась на майора, оттеснила его на два шага.

– Шарп, я вам приказываю!

– Ни хрена вы мне не прикажете, сэр. Вы разорвали приказ генерала, ну и наплевать. Так что передайте, майор. Все передайте. Через десять минут сами услышите крик.

Он вернулся в крепость; гнев не дал ему расслышать ответ Керси. Увидев лицо своего командира, солдаты ни о чем не спросили и вернулись к своим делам. Маленький майор в синем мундире поворотил коня и поехал к партизанам.

Прошло десять минут. Дрожа от гнева, Керси передал послание Шарпа испанцам и теперь смотрел на безмолвную крепость. Рядом сидели верхом Цезарь Морено и Эль Католико. Высокий испанец без умолку проклинал Шарпа.

Майор коснулся его руки.

– Поверьте, он этого не сделает. Не посмеет.

Керси щурился, глядя на крепость, на силуэты часовых. В его голове бродила мучительная мысль, требовала ответа. Он повернулся к партизанскому командиру:

– Капитан Харди…

Эль Католико успокоил коня и взглянул на Керси.

– Что – капитан Харди?

Керси смутился.

– Шарп говорит, вы его убили.

Эль Католико рассмеялся.

– Он что угодно может наговорить. – Испанец сплюнул. – Вы, майор, единственный офицер, которому мы еще верим. А таким, как Шарп, верить нельзя. К тому же у него нет доказательств, правильно? – спросил он небрежным тоном.

Керси мрачно кивнул.

– Просто он хочет настроить вас против испанцев. Нет, капитан Харди попал в плен. Спросите Цезаря. – Эль Католико указал на отца Терезы, чье лицо было искажено тревогой.

Майор снова кивнул. У него отлегло от сердца.

И в этот момент из полуразвалившейся башни вырвался крик. Казалось, его эхо навсегда поселилось в дубовой рощице. Он поднялся до невыносимого визга, а затем сорвался на тонкое поскуливанье, прерываемое всхлипами, от которых в жилах партизан застыла кровь.