– Дело не только в этом. Когда меня представили графу Эрдмею, он увидел тебя, и у него был вид как у пойнтера, заметившего кролика. Клянусь, Джон, у меня волосы встали дыбом от жуткого взгляда. Он сказал, ты очень похож на торговца, которого также считают пиратом Южных морей по прозвищу Le Chat.

– Я? – Глаза Джонатана расширились от удивления и тут же мечтательно затуманились. – Какое интересное прозвище. Но я же не пират, Вайолет.

– Знаю, Джон. И это слово означает Кот.

– Я понял, у меня тоже был учитель французского.

Джонатан перехватил взгляд Миллисент Харт.

– Не она: совершенная глупышка. Джонатан, лев – это большая кошка[1]. Неужели не понимаешь? Граф подумал, что ты похож на этого Кота.

Джонатан сердито нахмурился:

– Что за дурацкое имя. Пираты все время придумывают себе прозвища – что-нибудь нелепое, устрашающее…

– У его корабля тоже дурацкое имя. Он называется «Оливия».

Наконец-то на лице Джонатана мелькнуло понимание. Вайолет могла поклясться, что кровь на мгновение перестала бежать у него по жилам, – так он побледнел и застыл на месте. Упоминание семейства Эверси и беды, которую одна молодая особа с этим же именем навлекла на их семью, действовало на Джонатана именно так.

Их взгляды встретились. Глаза Джонатана потемнели, в них появилось какое-то непостижимое выражение, и снова Вайолет задала себе вопрос, каким человеком станет ее брат, когда повзрослеет. Солидным и серьезным, как Майлз? Человеком, чье имя стало олицетворением богатства, как у их отца? Вайолет молча умоляла его поверить. Лайон где-то рядом. Лайон может быть тем самым торговцем по имени Хардести и пиратом по прозвищу Кот, капитаном корабля «Оливия». Им нужно найти его, убедить вернуться домой, спасти от графа Эрдмея и от смерти на виселице.

Но ведь это может быть ошибкой? Если это и на самом деле Лайон, то все обстоит совсем не так?

Но тут чары развеялись, Джонатан нахмурился и энергично покачал головой.

– Так, значит, ты решила, будто Лайон стал пиратом по кличке Кот, потому что ему разбила сердце эта проклятая женщина из семейства Эверси, и он назвал свой корабль «Оливия» в память о своем несчастье или чтобы ей отомстить? Ничего более нелепого я не слышал. Подумай сама.

– Конечно, звучит неправдоподобно. Но «Оливия», Джон!

Джонатан жестом остановил сестру.

– Нет, Вайолет, все это слишком нелепо. Что, этот пират берет на абордаж корабли, грабит и насилует? – Джонатан с трудом сохранял спокойствие.

– Почему бы тебе самому не спросить у графа Эрдмея? Пока о нем не узнал король, его имя было капитан Флинт, а теперь он должен поймать Кота и передать в руки правосудия за вознаграждение. Возможно, тебе он скажет больше, чем женщине. Наверное, с тобой ему будет удобнее говорить о грабежах и насилии. Но и ты ведь похож на этого Кота.

Даже в толпе легко было заметить графа, словно айсберг посреди моря. Он вежливо беседовал с пожилым джентльменом, месье Лавей стоял поблизости – холодный и элегантный перед тихой угрозой, исходящей от графа.

– Я говорил с ним, – коротко ответил Джонатан. – Отец представил меня ему и лорду Лавею. Он поинтересовался, не хотел бы я когда-нибудь отправиться в плавание, сказал, что ему нужно найти замену помощнику повара Ратскиллу, потому что он неумеха и наглец. Мне жаль бедолагу. Но я не обратил внимания на то, как он смотрел на меня, Вайолет. Очевидно, король решил пожаловать титул человеку, склонному к героизму.

– Жаль, что наш отец не получил его за что-нибудь героическое.

– Да уж, то, что он тебя терпит, уже героический поступок, – ответил Джонатан, как и ожидала Вайолет. – И потом, почему об этом Коте и его «Оливии» не слышал Майлз? Он ведь везде побывал.

– Но в последнее время он никуда не выезжал. И совсем не обязательно, что Майлз знает всех и каждого лишь потому, что много плавал. Ради Бога, Джонатан!