Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли (2009)

Майк провел всю нашу толпу через главный вход, а потом по центральной аллее, пока мы не оказались перед аркой ворот.

— Ирландия, — сказала я Агнелле. — Видишь эту надпись? Céad Mille Fáilte. Это по-ирландски, на твоем родном языке. А в переводе означает: «Добро пожаловать сто тысяч раз».

Патрик держал Агнеллу за одну руку, я — за вторую.

— А вот как звучит еще большее приветствие, — сказал он ей. — Fáilte Uí Cheallaigh — «Добро пожаловать всем Келли».

— Как много Келли, — удивилась Агнелла.

И все они были здесь благодаря тому, что в такое же летнее утро много лет назад Майкл Келли вышел мне навстречу из залива Голуэй.

Майк обратился к нам с Патриком:

— Может быть, вы окажете нам честь и сами введете нас в ирландскую деревню?

— Конечно, мы сделаем это, — улыбнулся мне Патрик.

— Мы первые в Ирландии! — заявила Агнелла, когда мы шагнули под арку ворот.

Патрик засмеялся:

— Почти так же когда-то говорил маленький Майкл, когда скакал у меня на плечах во время воображаемой конной скачки в Галлахе, — заметил он.

Все остальные прошли вслед за нами под огромной вывеской, гласившей: «Ирландская деревня леди Абердин».

— Обязательно нужно было вставить сюда свое имя, — проворчал Патрик. — Впрочем, наглости у этого народа всегда было в избытке. Хотя все надписи, конечно, можно и поменять, — сказал он Джеймси, который подошел и остановился рядом с ним.

— Faugh-a-Ballagh! — прокричал тот.

И тут же два его маленьких сына хором подхватили папин боевой клич.

— А теперь куда мы направимся первым делом? — спросил у меня Майк.

— Точно не знаю, — растерянно сказала я, оглядываясь по сторонам.

По обе стороны вымощенной булыжником улицы, которая вела к замку и заросшей травой площади, выстроились ряды коттеджей. Вдалеке я заметила вторую ирландскую деревню — версию от графства Донегал. Но обе они были лишь макетами вроде декораций для спектакля «Ирландская ночь» в театре Маквикера. Здесь все было ненастоящим. Чистое притворство.

Все повернулись ко мне: семья ждала от меня распоряжений.

Но тут заговорила младшая дочь Пэдди, Нора, получившая свое имя в мою честь:

— Тетя Майра говорит, что у Маршалла Филда есть тут свой магазин, в котором продаются настоящие копии кельтских ювелирных украшений.

Настоящие копии. В этом все и дело — это были лишь копии. Как могло это притворное место рассказать им что-то о реальной Ирландии? Патрик был прав: это было надувательство, и леди Абердин брала двадцать пять центов за вход с людей, тоскующих по родине, которую они никогда не увидят и никогда не узнают.

Я взглянула на Патрика и покачала головой. Нет, только не это. Мы не могли вести их туда.

Но уйти мы тоже не могли. Нас ждала Майра со своим семейством. Я хорошо понимала, что она скажет: «А чего ты, собственно, ожидала? Нет ничего совершенного. Мы просто хорошо проведем время. Это будет день, посвященный семейным развлечениям. Так что просто получай удовольствие».

И она будет права. Дети, переполняемые энергией, буквально вибрировали от нетерпения и желания побыстрее обследовать все, что было в этой деревне. Они смеялись и поддразнивали друг друга. Живые. Дети моих детей. Наша радость. Наш триумф. Мы с тобой победили, Майра.

— Может, начнем с Камня Красноречия[64]? — предложил Майк.

— А я слыхал, что Камень Красноречия был надувательством, — заявил Мартин, сын Пэдди. — Это просто какой-то булыжник из мостовой.

— Но мы-то можем представить себе, что он настоящий, — возразил Джеймси.

— Конечно можем, — кивнула я. — Возможно, самые младшие хотели бы совершить прогулку по деревне самостоятельно, а потом еще заглянуть на какие-нибудь аттракционы на центральной аллее. Мы могли бы встретиться с ними уже после полудня, а потом вместе пообедать.

Майк согласился — с облегчением, как мне показалось.