Добыча стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл (2001)

Город, к которому приближался Шарп, назывался – хотя он этого и не знал – Кеге. Сначала пришел запах – знакомая кисловатая вонь пивоварен и острый душок копченой рыбы, отозвавшийся голодными спазмами желудка. Шарп подумал, что было бы неплохо войти в город и выпросить или украсть немного еды, но потом, подойдя к южной окраине, заметил у ворот двух человек в темной форме. Караульные прятались от дождя, но, когда к воротам подкатила карета, остановили ее, и один даже вскочил на подножку и заглянул в окошко. Вероятно, не заметив ничего подозрительного, стражник соскочил и махнул рукой – проезжайте. Итак, они кого-то искали, и Шарп даже догадывался кого. Благодаря Лависсеру на него объявили охоту. Он напомнил себе, что терпел голод и раньше, и продолжил путь. К ночи дождь усилился, но Шарп не стал останавливаться – непогода служила прикрытием. Он шел и шел, оставляя справа от себя запахи города и его приглушенные, разбросанные огни. Дороги, поля, сточные канавы, ручьи, снова поля… Сапоги потяжелели от грязи, одежда промокла, рюкзак натирал поясницу, лямки резали плечи. Он шел, пока хватало сил переставлять ноги, а когда понял, что не может больше сделать и шагу, уснул в лесу, где и проснулся уже с рассветом от ударившего по листьям ливня. Желудок ныл, колотила дрожь. Шарп вспомнил их с Грейс спальню, камин и широкие окна, выходившие на балкон. Каким же он был беспечным и глупым, думая, что идиллия продлится вечно. Продал индийские камушки и пустил деньги на то, чтобы построить рай, а в это время стряпчие спорили из-за завещания умершего супруга. А потом Грейс умерла, и те же самые стряпчие набросились как коршуны на купленную Шарпом собственность. Он записал дом на имя Грейс, объясняя это тем, что ей нужно чувствовать себя в безопасности и жить в собственном доме, пока он воюет за границей, но благородный жест обернулся потерей всего. Что еще хуже, он потерял ее, Грейс. Ох, Грейс, Грейс… Жалость к самому себе накатила волной, и Шарп подставил лицо под дождь, как будто дождь мог смыть слезы.

Чертов дурак. Не раскисай. Найди себе применение. Докажи, что и ты на что-то годишься. Возьми себя в руки. Грейс умерла, и слезами горю не поможешь. Вставай и иди. Не жалей себя. Нытье и жалобы не помогут. Сделай хоть что-то полезное.

Он поднялся, забросил за спину ранец и вышел на опушку.

И тут судьба наконец повернулась к нему лицом. В сотне ярдов от леса расположилась усадьба: приземистый, вытянутый в длину белый домик, два амбара, ветряная мельница и маслобойня. От усадьбы так и веяло зажиточностью, довольством, деловитостью и порядком. Двое мужчин гнали коров к маслобойне, во дворе которой собралось около дюжины работников. На плече у каждого висел мешочек – с обедом, как предположил Шарп. С хлебом и сыром. Он стоял у края леса и наблюдал. Дождь почти прекратился. Большинство мужчин двинулись вслед за повозкой, груженной вилами и лопатами, но трое вошли в сарай. Шарп ждал, стараясь не обращать внимания на боли в животе. Двери второго сарая оставались открытыми. Проникнуть туда, высмотреть остальных и, может быть, пробраться в кухню и украсть съестного? О гинеях в ранце он даже не вспоминал. Продукты можно было бы и купить, но чутье подсказывало – не высовывайся. Живи, как жил до встречи с Грейс.

Стадо погнали на луг, и на некоторое время жизнь на ферме замерла. Потом двое мальчишек со школьными мешочками вышли из дому и зашагали по дороге. Когда они скрылись из виду, Шарп выбрался из укрытия, перебежал через мокрое поле, перескочил канаву и рывком преодолел последние ярды до большого амбара. Он был готов услышать крики или собачий лай, однако его никто не заметил. Он проскользнул в дверь и едва не наткнулся на огромный воз сена. Холщовый мешок вроде тех, с которыми ушли работники, лежал на сиденье повозки, и Шарп, прихватив его, вскарабкался по удерживавшей сено деревянной решетке. Вырыв себе норку, он стащил ранец и развязал мешочек, в котором нашел хлеб, сыр, большой кусок ветчины, колбасу и бутыль с пивом.