Солдаты рассмеялись. Генерал Харрис отдал строгий приказ насчет того, что жители города ни в коем случае не должны подвергнуться насилию, но Бэрд знал – ярость и жестокость, без которых невозможен штурм, так или иначе найдут выход. Лично он по этому поводу не переживал. Пусть разряжают ружья, лишь бы сначала взяли город.

Генерал прошел по траншее дальше. Часы тикали, но когда он снова посмотрел на них, оказалось, что с момента, когда он в последний раз открывал крышку, прошло не более минуты. Бэрд убрал часы в карман и обернулся посмотреть на берег. Нетронутая часть стены сияла на солнце. Прекрасное место, с башенками, куполами, блестящими крышами и высокими пальмами, но именно там он провел почти четыре года пленником Типу. Генерал ненавидел город почти так же сильно, как и его правителя. Возможности отомстить пришлось ждать долго, но теперь это время пришло.

Бэрд вынул палаш, тяжелый, брутальный шотландский клинок, совершенно не похожий на современные изящные, тонкой работы сабли. Красота и изящество – ему это ни к чему. Он пойдет на штурм с мечом-рубакой не ради того, чтобы покрасоваться, нет, он отплатит Типу за сорок четыре месяца ада.

Пушкари на батареях за спиной Бэрда дули на фитильные пальники. Генерал Харрис вытащил часы. Полковник Уэлсли, которому предстояло вести вторую волну атакующих, поправил шарф. Он думал об ответственности. Основную часть его сил составлял швейцарский батальон, сражавшийся когда-то на стороне голландцев, но перешедший потом, после захвата британцами Цейлона, на службу Ост-Индской компании. Уэлсли знал, что может положиться на этих стойких, дисциплинированных солдат, по большей части швейцарцев и немцев, а потому планировал повести их сразу к Внутреннему дворцу для защиты имеющихся там богатств и гарема. Пусть Серингапатам падет, пусть Типу погибнет, но самое главное – заручиться дружбой Майсура, и ради этой цели Уэлсли был намерен сделать все возможное, дабы не допустить излишней жестокости и ненужных жертв, которые могли бы подорвать основу будущего союза. Он поправил воротник, обнажил на пару дюймов и тут же вернул в ножны саблю, а потом на мгновение закрыл глаза, чтобы обратиться к Богу с просьбой поберечь его людей.

Солдаты, сжимая заряженные мушкеты с примкнутыми штыками, терпеливо ждали команды. Офицеры посматривали на часы. Река неторопливо несла свои воды. Город затаился.

* * *

– Сними мундир, – бросил Лоуфорду Шарп, незаметно для себя возвращаясь к тем отношениям, которые сложились между ними за дни службы в батальоне полковника Гудена. – Не стоит раньше времени дразнить врага красным, – объяснил он, выворачивая мундир наизнанку. Надевать его Шарп не стал, а, связав рукава, повесил так, чтобы прикрыть израненную спину. Они укрылись за коровником у идущего от дворца переулка. Полковника Маккандлесса увели в дом Аппа Рао, так что Лоуфорд и Шарп остались одни.

– У меня даже ружья нет, – нервно пожаловался лейтенант.

– Дело поправимое, – успокоил его Шарп. – Пошли.

Перед ними открывался настоящий лабиринт улочек и переулков. Присутствие белого человека не вызывало в городе удивления, поскольку в войске Типу служило немало европейцев, и тем не менее Шарп не хотел рисковать. Вообще-то он считал, что шансов у них совсем немного, но не покидать же товарищей на произвол судьбы!

Пройдя мимо запертой лавки ювелира, Шарп заметил в тени у входа вооруженного человека, вероятно, охранника.

– Оставайся здесь, – сказал он Лоуфорду, повесил на плечо мушкет и вернулся к лавке.

– Как дела?

Охранник, не поняв вопроса, нахмурился и растерянно пожал плечами. В следующий момент левый кулак Шарпа врезался ему в живот. Охранник охнул и согнулся. Удар правой в переносицу послал беднягу на землю. Шарп забрал у него мушкет и сумку и, подумав, огрел парня прикладом по макушке. Вернувшись на улицу, он протянул мушкет Лоуфорду.

– Вот вам и ружье, сэр. Грязное, правда, но стрелять будет. И пули есть.