Я вспомнила свой поход на холмы, обнаружение старой хижины поселенцев и последующее столкновение с собакой скваттера; вспомнила письма Айлиш и сделанное с их помощью шокирующее открытие о Кливе и украденном топорище; подумала о моем возвращении в хижину через несколько дней вместе с Дэнни Уэйнгартеном и о нашем почти поцелуе на каменистом плато… И решила, что некоторые истории лучше не рассказывать.

Поэтому я лишь пожала плечами:

– Да так, ничего.

– Что случилось с твоей ногой?

– Меня укусила собака.

– Мама! Да как тебя угораздило?

Я отрезала нам обеим еще по куску шоколадного торта.

– По неосторожности, полагаю.

* * *

В воскресенье после возвращения Бронвен из лагеря я отвезла ее на Уильям-роуд – провести день с Луэллой.

– Я с тобой не пойду, – сказала я, высаживая дочь у ворот. – Передай своей ба от меня привет, ладно? Веди себя хорошо, а я заберу тебя в четыре.

– Договорились.

Она торопливо поцеловала меня в щеку, схватила рюкзачок – сегодня набитый фотографиями из школьного лагеря, – и побежала по дорожке к передней веранде, где в дверях ждала Луэлла. Я помахала им обеим, развернулась в один прием и поехала в сторону города.

Это было трусостью, но я просто не могла встретиться с Луэллой.

Мне требовалось время переварить то, что я узнала о Кливе; время подготовиться к тому, чтобы смотреть в добрые зеленые глаза Луэллы и скрывать то, что мне известно. И мне требовалось время, чтобы собраться с силами против ужаса этого открытия, против вони, которая теперь сочилась из трещин Торнвуда. Я не могла даже радоваться своей правоте насчет Сэмюэла и его подлинных чувств к Айлиш.

Я не могла думать ни о чем, кроме как о пустых картонных коробках, сложенных под домом, и о том, насколько легче было бы просто снова сняться с места и найти другое жилье. С чуть менее богатой историей.

* * *

Ровно в четыре в тот день я зарулила на травянистую обочину перед домом Луэллы.

К моему удивлению, Бронвен стояла на верхней ступеньке веранды и махала мне рукой. Я начала махать в ответ, недоумевая, что она затеяла, когда сообразила, что она вовсе не машет, а манит меня.

Сердце у меня упало. Я вылезла из машины и пошла по дорожке.

Бронвен встретила меня внизу у ступенек и схватила за руку.

– Ба хочет показать тебе что-то потрясающее, – объявила она, таща меня через веранду в прохладную тень прихожей. – Сюрприз. Тебе понравится, мама, – добавила она, заметив мою нерешительность.

Луэлла встретила меня на кухне, развязывая фартук и рассеивая мои сомнения магнетизмом своей улыбки.

– Я заварила свежего чая, «Эрл Грей», который вы любите, милая. И мы только что вынули из духовки шоколадные пирожные.

Когда я набрала воздуху, чтобы вежливо отказаться, мои легкие наполнились шоколадно-сладким, дурманящим воздухом. Что-то во мне дрогнуло, и я услышала, как негромко отвечаю:

– Звучит чудесно.

Бронвен повела меня через кухню на веранду, где нас ждал накрытый стол – изящные фарфоровые чашки Луэллы стояли на своем месте рядом с блюдом свежих сконов и вручную нарезанных шоколадных пирожных, на которые я в предвкушении устремила взгляд, но Бронвен потащила меня мимо стола, вниз по ступенькам заднего крыльца и через сад к араукарии.

– Закрой глаза, мама.

Я неохотно повиновалась. Солнце согревало руки. Яркие лучи плясали на моих закрытых веках, отчего изнутри они окрасились в кроваво-красный цвет. Травинки щекотали мне ноги сквозь сандалии, я уловила сладкий аромат жасмина в пропитанном солнцем воздухе.

Мы остановились. Послышался скрежет отодвигаемой щеколды, и я почувствовала запах влажного тепла, почвы, удобрений и сырого бетона.

– Осторожно, не споткнись… Вот, теперь открой глаза.