Тайны Торнвуда - Анна Ромеро (2013)

Он был очень похож на другие дома, которые я видела в Мэгпай-Крике, – деревянную обшивку не помешало бы покрасить, а покрытые ржавчиной водостоки заменить, – но его исторические детали сохранились в целости: декоративное чугунное кружево, витражные окна, увитая зеленью веранда и широкая лестница. У центральных ворот, в тени высоких цезальпиний, которые частично заслоняли дом от дороги, пенились розовые розы. С внешней стороны забора простирался буш, сгущаясь позади дома, где он устремлялся вверх по холму. Массивная темная араукария вздымалась вверх, тыча большими ветками в небо. Араукария не слишком изменилась с тех пор, как под ней сфотографировали Тони, Гленду и их мать, и ее причудливо изогнутый ствол узнавался безошибочно.

Взгляд Бронвен задержался на дереве, затем метнулся к снимку. Придя к некоему выводу, она вопросительно посмотрела на меня.

– То самое дерево, – сказала она. – Это старый папин дом?

– Твой отец здесь вырос, но это дом твоей бабушки.

– У меня есть бабушка? – Глаза Бронвен расширились. – И дедушка тоже?

– Милая, твой дедушка Клив давно умер.

Дочь снова обратила взгляд на дом.

– Ой, мама, а моя бабушка знает, что мы здесь? Ты с ней говорила? Какая она? Когда я смогу с ней познакомиться?

– Что ж, это и есть секретная часть, Бронни. Твоя бабушка – Луэлла – никогда не выходит из дома. По-видимому, ее можно назвать отшельницей. А теперь, после того, что случилось с твоим папой, боюсь, она расстроилась настолько, что вообще откажется с кем-либо встречаться.

Бронвен задумалась.

– Но нас она все же захочет увидеть, да, мама? Я хочу сказать, мы же – семья.

– Не знаю, Бронвен. Надеюсь.

– Мы можем войти? Думаешь, она дома?

– Сегодня уже поздновато. Может, приедем сюда в выходные, привезем что-то особенное?

– В смысле, цветы?

– Конечно.

– Может, коробку шоколадных конфет? – Бронвен рассматривала дом, ее глаза горели любопытством и страстным желанием. – Еще я нарисую для нее открытку. О, мама, не могу поверить, что у меня есть бабушка!

Ее возбуждение передалось мне. Сердце забилось быстрее, ладони вспотели. В голове беспорядочно закрутились вопросы. Но один встал особенно остро. И хотя я понимала, что не имею права его задавать, и знала также, что время, когда я могла бы поднять эту тему, давно прошло, он терзал меня.

«Луэлла, что на самом деле случилось в ту ночь, когда умерла твоя мать?»

Рассматривая очаровательный старый дом с его буйным садом и лужайкой в брызгах маргариток, я почувствовала, что, даже если и завоевать доверие Луэллы настолько, чтобы спросить об этом, ответа у нее, скорее всего, не было бы.

Уютное гнездышко ее дома словно пряталось под защитой ветвей огромной араукарии. Я представила Луэллу внутри, как она возится в своих темных комнатах последние двадцать лет – добровольная узница в тюрьме скорби и одиночества, которую сама себе навязала. Есть ли у нее другие родственники? Или она – как мы с Бронвен – плывет по течению без родни, сама по себе, вынужденная оставаться одна из-за сложившихся обстоятельств?

Пока старая «Селика» неслась назад по Уильям-роуд к городу, слова Кори эхом звучали у меня в ушах: «Это не стоит душевной боли… Ни вашей, ни, уж конечно, Бронвен».

Но Кори ошибалась. Мы с Бронвен уже столкнулись с душевной болью и пережили ее. Если до этого дойдет, мы снова ее переживем.

* * *

После ужина, состоявшего из пиццы, салата и поделенного пополам пирожного с джемом и орехами, мы плюхнулись на диван перед телевизором и до отхода ко сну немного побродили по каналам.

Бронвен удалилась в свою комнату с «Гарри Поттером» под мышкой. Когда я позднее заглянула к ней, она лежала в кровати, свернувшись калачиком и прижимая к себе книгу, как тряпичную куклу, – крепко спала.