Нёкк - Нейтан Хилл (2016)

– Ну, во-первых, о вас уже все забыли. Железо надо было ковать, пока горячо. А ваше железо, мой друг, давным-давно остыло. И дело не только в вас – сама страна изменилась. Ваша причудливая история о детской любви была уместна до событий 11 сентября, а сейчас… Сейчас она малость скучна и нелепа. Да и сами вы ничем не примечательны, уж не обижайтесь.

– Спасибо.

– Не поймите меня неправильно. Тот интерес, о котором я говорю и которым занимаюсь, представляет один человек из миллиона.

– Боюсь, у меня не получится вернуть вам деньги.

– Вообще не проблема. Отдайте дом банку, скройте активы, объявите себя банкротом и езжайте жить в Джакарту.

Громкая связь, потрескивая, сообщает: “Пассажиры первого класса на рейс в Лос-Анджелес могут пройти на посадку”. Перивинкл разглаживает костюм.

– Это мне, – говорит он, залпом допивает кофе и встает. – Мне жаль, что так получилось. Правда. Лучше бы нам не пришлось доводить до такого. Может, у вас есть что предложить, что-нибудь интересное?

Сэмюэл знает: ему есть что им предложить. Кое-что ценное. Ничего другого у него для Перивинкла нет. Сейчас это вообще единственное, чем он может заинтересовать.

– А если я скажу вам, что у меня есть новая книга, – произносит Сэмюэл, – другая книга?

– Тогда я отвечу, что мы подадим против вас еще один иск. Потому что, когда по договору вы должны были писать книгу для нас, вы тайно работали над книгой для кого-то другого.

– Я еще над ней не работал. Пока что не написал ни слова.

– И каким боком это “книга”?

– А это и не книга. Скорее, проект. Хотите, расскажу?

– Хочу. Валяйте.

– Это нечто вроде откровенных мемуаров знаменитости.

– Так. И кто же эта знаменитость?

– Женщина, которая напала на Пэкера.

– Ага, как же. Мы прощупывали почву. Глухо. Она не хочет общаться ни в какую.

– А если я вам скажу, что это моя мать?

7

Значит, план таков. Они договариваются обо всем в аэропорту. Сэмюэл выполнит условия договора с издательством, написав книгу о матери – ее биографию, разоблачение, откровенные мемуары.

– Гнусная история о сексе и жестокости, – рассуждает Перивинкл, – написанная сыном, которого она бросила? Вот это я точно продам!

Книга расскажет о темном прошлом Фэй Андресен, участии в демонстрациях протеста, занятиях проституцией, о том, как она бросила семью, скрывалась и вышла из подполья лишь для того, чтобы напасть на губернатора Пэкера.

– Книгу выпустим перед выборами: так она будет лучше продаваться, – поясняет Перивинкл. – Пэкера надо будет представить американским героем. Таким народным мессией. Не возражаете?

– Нет.

– Кстати, эта часть у нас уже есть.

– В смысле – есть? – удивляется Сэмюэл.

– Про Пэкера. Ее уже написали. Все готово. Примерно сотня страниц.

– Разве так можно?

– Ну а почему нет, пишут же некрологи задолго до смерти знаменитостей. Вот и здесь то же самое. Мы работали над его биографией, и нам нужно было лишь определиться с тем, под каким соусом все это подать. Поэтому мы на время отложили ее в загашник. Иными словами, половина вашей книги уже готова. Другая половина будет о вашей матери. Она, разумеется, выступает в роли злодея. Вы же это понимаете, так?

– Понимаю.

– И вы сможете об этом написать? У вас получится представить ее в черном цвете? Не возникнет проблем ни с моральной, ни с этической точки зрения?

– Я разделаю ее под орех у всех на виду. Уговор есть уговор. Я согласен.

И глазом не моргну, думает Сэмюэл: зачем щадить женщину, которая ушла, не сказав ни слова, никого не предупредив, оставила ребенка без матери. Боль и обида, копившиеся два десятка лет, наконец-то найдут выход.