Марадентро - Васкес-Фигероа Альберто

Мост, испытывая на себе все возрастающий напор прибывающей воды, скрипел и стенал, угрожая порвать толстые лианы, которыми был привязан к самым высоким деревьям. Люди перебирались по нему поодиночке и с предельной осторожностью, в сопровождении шуток, выкриков и насмешек тех, кто ожидал своей очереди на берегу.

Венгр с утра пораньше заглянул в хижину Пердомо Марадентро, пробормотал слова извинения за свое вчерашнее поведение и пригласил Себастьяна с Асдрубалем следовать за ним, попросив женщин оставаться под навесом, пока не кончится дождь или, по крайней мере, дневная жара не сделает дождь менее назойливым.

Прииск, весь в лужах и скользкой грязи, в сероватом свете унылого утра выглядел еще более грязным и разоренным. То тут, то там раздавались только чертыханья и проклятия людей, обнаруживших, что их старания в течение долгих дней по вине воды оказались напрасными и что теперь будет еще труднее достичь вожделенного дна старого русла, в котором должны находиться самые крупные камни.

На участке Золтана Карраса и Пердомо Марадентро каждому из совладельцев досталась работа по способностям: Асдрубаль копал землю, песок и каскахо[31] наполняя ведра, Себастьян оттаскивал их к реке, где Золтан просеивал породу беспрерывным раскачиванием и резким встряхиванием суруки, из-за чего материал вдруг как бы повисал в воздухе – сразу было видно, что венгр за всю жизнь проделал эту операцию бессчетное число раз.

Его глаза словно блестели по-другому, не отрываясь от решета. Казалось, просеивая содержимое ведер, он оценивал качество породы, потому что, судя по всему, его интересовали не столько алмазы, сколько «кончики карандаша», графит карбонадо[32], или горный хрусталь: важно было понять, насколько выбор участка оказался удачным.

– Ну что там?

– Терпение.

Это было единственное слово, которое он произносил на протяжении четырех часов. Все это время он не позволял себе передохнуть и поднести руки к ноющей пояснице. «Терпение»! – потому что работать, согнувшись, под назойливым дождем, позволяя воде стекать со шляпы к икрам, а дальше – в реку, можно было, только вооружившись безграничным терпением.

– Что он говорит? – поинтересовался Асдрубаль, когда брат пришел за очередной порцией материала.

– Терпение…

Они обвели взглядом бесчисленные согбенные спины, едва видневшиеся над рассеянными повсюду ямами, превратившими лесную чащу во взрытое сотней мощных снарядов поле битвы, и молчаливо снующих туда-сюда промокших людей, перетаскивающих ведра породы, – ив который раз спросили себя, не совершили ли они глупость, поддавшись искушению – иллюзии разбогатеть на добыче алмазов в глубине самой неизученной на свете сельвы.

– Да поможет нам Бог!

– Если он не захотел помочь нам на Лансароте, где ему было только руку протянуть, вряд ли он сможет сделать это здесь, у черта на рогах.

– Думаешь, мы на самом деле найдем алмазы или все это – дурдом под открытым небом?

– Найдем мы их или нет, но эти люди, должно быть, свихнулись, всю жизнь, словно кроты, копаясь в земле и стоя по щиколотку в воде.

– А мы? Тоже сумасшедшие?

– Конечно! Я – потому что настоял, чтобы мы сюда приехали, а ты – потому что не разбил мне башку, когда я это предложил. – Себастьян протянул руку и мягко положил на плечо брата. – Я сожалею! – сказал он.

– Тебе не о чем сожалеть, – прозвучало в ответ. – Я бы никогда себе не простил, если бы не последовал за тобой. Только бы сейчас появились эти самые алмазы.

Однако алмазы не появлялись, и, когда Аурелия и Айза после полудня принесли обед, они не могли не заметить, насколько братья удручены, хотя венгр, судя по всему, относился к происходящему философски-весело.

– Надо относиться к этому спокойно, – изрек он. – Возможно, мы две недели не увидим ни одного карата, а то вдруг неизвестно почему они возьмут да появятся все разом.

– Или же не появятся никогда.