Одно слово стоит тысячи - Лю Чжэньюнь (2009)

– Как тебя зовут? Почему ты ночуешь здесь?

Этот вопрос окончательно смягчил Ян Байшуня, и пусть до этого они ни разу не разговаривали, теперь Ян Байшунь проникся к нему словно к родному. Как на духу он выложил про себя все: кто он, как заболел, как бегал в деревню Ванцзячжуан, чтобы поглядеть на Ло Чанли, но того там не оказалось; как пропал баран и Ян Байшуня за это побил отец, как пошел искать барана и не нашел, из-за чего не решился вернуться домой. После этого Ян Байшунь подставил Лао Паю свою голову и показал кровавые ссадины. Лао Пай, выслушав его, тяжело вздохнул:

– Я понял, что не в баране дело, тут много чего приплелось. – Он протянул руку и погладил Ян Байшуня по голове: – Не холодно тебе здесь спать?

– Я, дядюшка, не холода боюсь, а волков.

Лао Пай вздохнул снова:

– Вообще-то, это не мое дело, но кто-то же направил меня сюда? – Он взял Ян Байшуня за руку: – Идем, отведу тебя в теплое место.

Впервые в своей жизни Ян Байшунь почувствовал тепло человеческой руки. Вдвоем они покинули деревню Янцзячжуан, их силуэты, высокий и низкий, удалялись все дальше. Ян Байшунь пытался завести разговор:

– Дядюшка, а вы не боитесь ночью встретить волка?

В ответ Лао Пай выдернул из-за пояса тесак; его лезвие холодно сверкнуло в лунном свете.

– Я к этому готов.

Ян Байшунь засмеялся. Все так же держа Ян Байшуня за руку, Лао Пай привел его в соседний поселок; они дошли до его восточной окраины и постучались в ворота харчевни, хозяина которой звали Лао Сунь. Долгое время никто на их стук не отзывался. Лао Пай постучал снова. Наконец внутри зажегся свет, и они услышали недовольный голос Лао Суня:

– Что еще за черепашье отродье свалилось на мою голову в такое время?

Но открыв ворота и увидев на пороге Лао Пая, он улыбнулся. Лао Пай частенько заходил в харчевню Лао Суня и не раз его брил. Лао Сунь, кроме того что брился у Лао Пая, любил проходить у него такую процедуру, как чистка слезных каналов, которые Лао Пай прочищал ему при помощи конского волоса. Они прошли в харчевню, печь в которой уже давно остыла. Лао Сунь заново развел огонь, вымыл руки и приготовил две чашки лапши с бараниной. Ставя перед гостями горячее, с пылу с жару угощение, он сказал:

– Мяса не пожалел, на троих бы хватило.

Лао Пай, выбивая свою трубку, показал Ян Байшуню на лапшу:

– Кушай.

Ян Байшунь за раз умял целую чашку лапши, отчего весь покрылся испариной. Где-то снаружи заголосил петух. Ян Байшунь расплакался, слезы капали в его пустую чашку.

– Дядюшка…

Лао Пай жестом остановил его. Даже спустя несколько десятилетий Ян Байшунь все еще помнил ту чашку лапши. Однако позже он узнал, что, делая этот широкий жест, Лао Пай старался вовсе не для него. За день до этого Лао Пай ходил брить головы в деревню Гунцзячжуан. Деревня эта считалась большой, на двести дворов, однако у Лао Пая клиентов там было не много, всего три семейства. Здесь располагалась вотчина цирюльника Лао Цзана из деревни Цзанцзячжуан. Но три семейства тоже давали прибыль, к тому же деревня Гунцзячжуан находилась совсем близко от деревни Пайцзячжуан, всего в каких-то пяти ли. Так что Лао Пай не досадовал, что работы здесь было мало, и примерно раз в месяц заглядывал в эту деревню. В прошлый раз, когда он туда наведался, было ясно, однако к полудню, когда он уже заканчивал работу, погода вдруг испортилась. Стал накрапывать пусть небольшой, но докучливый дождь. Лао Пай глянул на тучи: ничего хорошего в ближайшее время они не предвещали. Клиент Лао Пая, Лао Гун, стал его уговаривать:

– Пообедай у нас, а потом пойдешь, а то промокнешь, заболеешь еще.

– Да здесь ходу-то всего ничего, пять ли – и дома, – ответил Лао Пай.