Одно слово стоит тысячи - Лю Чжэньюнь (2009)

Ян Байшунь в душе еще больше стал роптать на свою судьбу. Ведь раньше, отправляясь с Лао Цзэном на промысел, он надеялся уйти в какую-нибудь деревню подальше, иначе им пришлось бы возвращаться назад, а Ян Байшуню, в отличие от Лао Цзэна, еще предстоял ночной путь в деревню Янцзячжуан. Если же они забирались в деревню подальше, то могли остаться в ней на ночевку. Однако теперь, когда Лао Цзэн что ни день настаивал на возвращении домой, дальше, чем на пятьдесят ли, они никогда не удалялись, и Ян Байшуню приходилось постоянно бегать по ночам в родную деревню. Но ладно бы только это, но Ян Байшуня стало огорчать и то, что Лао Цзэн стал по-другому с ним разговаривать. Раньше их беседы наставника и ученика были искренними и откровенными, теперь же наставник начал юлить. К примеру, то же ограничение в пятьдесят ли преподносилось им не как забота о себе, а как забота о Ян Байшуне: «Раньше выйдем, раньше вернемся, тебе меньше придется идти по темноте». Ян Байшунь на это только рот открывал, но возражать не возражал. Однако не возражал он не потому, что ему нечего было сказать, а потому, что он не знал, с чего начать разговор. С тех пор как между ними вклинился еще один человек, все изменилось. Ян Байшунь только вздыхал о том, что после появления в доме новой хозяйки Лао Цзэн стал сам не свой. Как-то за день до Праздника начала лета они с Ян Байшунем отправились забивать свиней в деревню Гэцзячжуан. Деревня эта находилась в пределах пятидесяти ли, однако хозяин Лао Гэ, к которому они приехали, взял и уехал на ярмарку. Во владении Лао Гэ находилось четыре-пять цинов земли, и он считался пусть и мелким, но кулаком, в своем доме он был единоличным хозяином и решал все дела, начиная от земельных сделок и кончая покупкой керосинок. У Лао Гэ было три свиньи: черная, белая и пятнистая. Все они уже созрели для забоя, но какую именно следовало забить, Лао Гэ не сказал, а домашние не осмеливались принять решение без него. В итоге Ян Байшуню и Лао Цзэну пришлось ждать хозяина, а тот вернулся с ярмарки лишь после обеда. Лао Гэ распорядился заколоть пятнистую свинью. Пока Лао Цзэн с Ян Байшунем закололи свинью и разделали тушу, на дворе уже стемнело; закапал мелкий дождик, который вскоре усилился и заколошматил по лужам во всю силу. Лао Цзэн, глядя на такое дело, прищелкнул языком:

– Похоже, сегодня нам уже не вернуться.

Ян Байшунь назло ему заметил:

– Если хочется, можно и вернуться.

Лао Цзэн подставил руку под капли дождя:

– Если вернемся, заболеем.

Однако, покосившись на Ян Байшуня, он все-таки спросил:

– Как по-твоему?

– Вы – наставник, вам и распоряжаться, – ответил тот.

Тут со своими уговорами к ним подошел хозяин Лао Гэ:

– Оставайтесь, оставайтесь, это я виноват, так что с меня ужин.

В итоге они остались. Отужинав, Лао Цзэн с Ян Байшунем отправились на ночлег в коровник Лао Гэ. Вдруг среди ночи Ян Байшунь услышал тяжелые вздохи Лао Цзэна. Он спросил его, что случилось.

– Какой же я все-таки гад, – ответил Лао Цзэн.

Сердце Ян Байшуня екнуло:

– Почему?

– И все из-за тебя.

– Что?

– Ты же склонил меня снова жениться. Только что мне приснилась моя бывшая жена, слезы рукавом утирала, говорила, что совсем забыл ее. Я тут подумал, что и правда ее забыл, за целый месяц ни разу о ней не вспомнил. – Помолчав, он заговорил сам с собой: – Все равно померла, так зачем лезть в мою жизнь? Пока жива была, все равно собачилась со мной целыми днями.

Он присел и, решив закурить, стал тщательно выбивать свою трубку:

– Куда это годится?