Тени прошлого - Джулиан Феллоуз (2008)

Письмо, во всяком случае, было честное. Англичане, как правило, не любят ситуаций, вследствие чьего-то поведения запомнившихся как «неловкие». Обычно значимость всех нелицеприятных сцен из прошлого принижают, о них упоминают туманно и снисходительно: «Помните тот ужасный обед, который давала Джоселин? И как только мы его пережили?» Или, если эпизод никак нельзя подобным образом подать как незначительный и безвредный, собеседники делают вид, что его и не было. «Как давно мы с вами не виделись!» – такое начало нередко следует перевести как: «Не стоит продолжать нашу вражду, все это произошло в незапамятные времена. Вы готовы подвести черту?» Если слушающий готов, ответ будет дан в столь же невозмутимой манере: «Да, надо бы встретиться. Чем вы занимались, с тех пор как покинули компанию „Лазард“?» Этого оказывается вполне достаточно, чтобы обозначить: все дурное закончилось, можно возобновить добропорядочные отношения.

Но сейчас Дэмиан отказался от общепринятой практики. Его прямолинейность была сродни древнеримской. «Осмелюсь предположить, что после всего произошедшего ты не рассчитывал еще раз услышать обо мне, но ты окажешь мне большую любезность, если почтишь меня своим присутствием, – писал он в своей жесткой и по-прежнему достаточно злой манере. – Не представляю себе, чтó после нашей последней встречи может подвигнуть тебя на подобный визит, но, рискуя напроситься на жалость, скажу, что жить мне осталось недолго, и это будет как исполнить последнюю волю умирающего». Что ж, по меньшей мере на уклончивость я ему попенять не мог. Некоторое время я убеждал себя, будто размышляю о его просьбе и пытаюсь принять решение, но на самом деле я сразу понял, что поеду, так как мне необходимо утолить любопытство и я готов снова очутиться в блаженных временах утраченной юности. Поскольку с лета 1970 года я не поддерживал с Дэмианом никаких связей, то, когда всплыло его имя, это не могло не напомнить мне со всей остротой, что мой мир сильно изменился, как, впрочем, и мир любого другого человека.

Хотя это и неправильно, но я прекратил бороться с печальной мыслью, что воздух моих юных лет мне слаще того, в котором я обитаю сейчас. Сегодняшние молодые, резонно защищая свое время, обычно скептически относятся к нашим воспоминаниям о золотом веке, когда покупатель был всегда прав, когда патрули Автомобильной ассоциации отдавали честь эмблеме «АА» на вашей машине, а полицейские, приветствуя, касались шлемов. Слава богу, что закончилась эпоха этой повальной учтивости, говорят они, но учтивость – часть упорядоченного, устойчивого мира, а он, по крайней мере на взгляд из нашего времени, отличается теплотой и добротой. Пожалуй, более всего я скучаю по доброте Англии полувековой давности. Правда, трудно сказать, о ней я сожалею или о собственной ушедшей юности.

– Не понимаю, кто такой этот Дэмиан Бакстер? Что в нем примечательного? – спросила Бриджет, когда вечером мы сидели дома и ели какую-то непомерно дорогую и плохо прожаренную рыбу, купленную у знакомого итальянца на Олд-Бромптон-роуд. – Ты про него никогда не говорил.