Вознесение - Лорен Кейт (2012)

Хотя piazza снаружи ломилась от людей, внутри было относительно тихо. Люс слышала стук своих сапог по мраморному полу, когда проходила мимо статуи Мадонны в одной из маленьких огороженных часовен, оформленных в каждой стене церкви. Пустые мраморные глаза казались неестественно большими, а пальцы, сжимающиеся в молитве, неестественно длинными и тонкими.

Ореола нигде не было видно.

Миновав проход, она оказалась в самом центре под большим куполом, который пропускал приглушенный утренний свет сквозь высокие окна. Мужчина в длинном сером одеянии стоял на коленях перед алтарем. Его бледное лицо и руки, прижатые к сердцу, были единственными непокрытыми частями его тела. Он пел себе под нос что-то на латинском. Dies irae, dies illa[7].

Люс узнала слова из урока латинского в Довере, но не могла вспомнить, что они значат.

Когда она подошла поближе, песнопение мужчины оборвалось, и он поднял голову, словно ее присутствие помешало его молитве. Она никогда не видела такую бледную кожу, но в тонких губах не было ни кровинки. Он, нахмурившись, посмотрел на нее. Она отодвинулась влево, пытаясь не мешать ему, и вошла в перпендикулярный коридор, который придавал церковному залу форму креста…

И оказалась перед великолепным ангелом.

Это была статуя, сделанная из бледно-розового мрамора, совершенно не похожая на ангелов, которых Люс теперь знала так хорошо. Здесь не было свирепой жизненной силы Кэма и бесконечной многогранности Дэниела, которую она так обожала. Это была статуя, созданная истинно верующим для истинно верующих. Люс ангел показался пустым. Он смотрел вверх, в Небеса, и его каменное тело просвечивало через складки ткани на его груди и талии. Его запрокинутая голова, на десять футов выше Люс, была изящно высечена чьей-то натренированной рукой – от горбинки носа до маленьких завитков волос над ухом.

Его руки указывали в небо, словно прося прощения у кого-то за давно совершенный грех.

– Buongiorno[8], – внезапно раздавшийся голос заставил Люс подпрыгнуть. Она не видела, как появился священник в тяжелой черной сутане до пола. Он вышел из незаметной резной двери красного дерева, ведущей в приходскую часть храма в конце коридора.

У него был блестящий нос и большие мочки ушей, и он был таким высоким, что возвышался над ней как башня, отчего она почувствовала себя неуютно. Она заставила себя улыбнуться и отошла на шаг. Как она собиралась украсть реликвию из такого публичного места? Почему она не подумала об этом раньше на площади? Она даже не могла говорить по…

Потом она вспомнила: она умела говорить поитальянски. Она выучила его – более или менее – в тот момент, когда прошла через вестник и попала в разгар битвы рядом с рекой Пьяве.

– Это красивая скульптура, – сказала она священнику.

Ее итальянский не был идеальным – он звучал так, словно раньше она говорила на нем свободно, но теперь утратила уверенность.

И все же у нее было достаточно хорошее произношение, и священник, кажется, понял.

– Так и есть.

– Скульптор работал… резцом, – сказала она, широко разводя руки и изучающе осматривая статую, – он словно освобождал ангела из каменного плена.

Люс обратила свои распахнутые глаза обратно к скульптуре, пытаясь выглядеть максимально невинно. Она обошла вокруг ангела. Конечно же, золотой ореол, покрытый стеклом, был над его головой. Вот только он не был сломан, как на рисунке Дэниела. Возможно, его восстановили.

Священник мудро кивнул и сказал.

– Ни один ангел не был свободен после грехопадения. Натренированный глаз это замечает.

Дэниел рассказал ей о том, как снять ореол с головы ангела: схватить его словно руль и твердо, но аккуратно, два раза повернуть против часовой стрелки.

Так как он был сделан из стекла и золота, его пришлось добавить на статую отдельно. Поэтому основание сделано из камня, а в ореоле есть подходящее отверстие. Просто два сильных – но осторожных – поворота снимут его с основания.