Истории жизни (сборник) - Анна Гавальда (2012)

– Когда вы видели меня днем, я была в «маскарадном костюме». Я всегда так одеваюсь, когда работаю с китайцами старой закалки. Заметила, что им это нравится, стиль old-fashioned[14], их это успокаивает… Не знаю, как это объяснить… Они мне больше доверяют. Я маскируюсь под старую деву и становлюсь безобидной.

– Но вы вовсе не были похожи на старую деву, уверяю вас! Вы… Вы были очень красивы… Вы… Я… Ну, в общем, по-моему, зря…

– Зря я переоделась?

– Да.

– Вы тоже предпочитаете видеть меня более безобидной?

Она улыбалась. Я таял.

«Не думаю, что вы менее опасны в той коротенькой зеленой юбочке. Вот уж нет, отнюдь нет, совсем нет».

Мы заказали китайское пиво. Ее звали Матильда, ей было тридцать, и то, что она так поразила меня своими знаниями специальной лексики, не было ее личной заслугой: отец и двое ее братьев работали на компанию «Шелл», и потому она знала всю терминологию наизусть. Матильда успела пожить во всех нефтедобывающих странах мира, сменила пятьдесят школ и выучила тысячи ругательств на всех языках. У нее, по сути дела, и дома-то своего не было. И имущества тоже. Только воспоминания. И друзья. Она любила свою работу. Переводить мысли и жонглировать словами. Сейчас она в Гонконге, потому что тут работы хоть отбавляй. Она любила этот город, где небоскребы вырастают за ночь, а на каждом шагу попадаются сомнительные забегаловки, где можно перекусить. Ей нравилась энергия этого города. В детстве она провела несколько лет во Франции и время от времени ездит туда повидаться с кузенами. Однажды она купит там дом. Любой, и не важно где. Только бы там были коровы и камин. Она тут же со смехом призналась, что коров на самом деле боится! Она таскала у меня сигареты из пачки и, прежде чем ответить на мой вопрос, всякий раз поднимала глаза к потолку. Меня она тоже кое о чем спрашивала, но я отмахивался, мне хотелось слушать ее, я слушал звук ее голоса, этот едва уловимый акцент, старомодные выражения, непонятные словечки. Я ловил их на лету, хотел пропитаться ею, запомнить ее лицо. Я уже обожал ее шею, руки, форму ногтей, по-детски выпуклый лоб, прелестный маленький носик, родинки, серьезные глаза и круги под ними… Я совершенно впал в детство. Опять улыбаешься?

– Я вас не узнаю…

– Тебе все еще холодно?

– Нет, все в порядке.

– Она меня завораживала… Я хотел, чтобы Земля перестала вращаться. Чтобы эта ночь никогда не кончалась. Я не хотел с ней расставаться. Никогда. Хотел просто сидеть в этом кресле и слушать, как она рассказывает мне о себе до скончания времен. Я хотел невозможного. Сам того не ведая, я открывал для себя силу нашего будущего романа… остановившееся время, неощутимое, неудержимое, ускользающее. Но вот она поднялась. Сказала, что завтра ей рано вставать. Завтра ей снова работать на Сингха. Она любит, конечно, этого старого лиса, но должна выспаться, потому что он ужасен! Я тоже встал. Сердце опять дало сбой. Я боялся ее потерять. Бормотал что-то невнятное, пока она надевала куртку.

– Простите, не поняла?

– Ябоваспотрять.

– Что вы говорите?

– Говорю, что боюсь вас потерять.

Она улыбнулась. Ничего не сказала. Улыбалась, покачиваясь с пятки на носок, держась за воротник куртки. Я поцеловал ее. Губы ее не разомкнулись. Я поцеловал ее улыбку. Она покачала головой и легонько меня оттолкнула.

Я едва не упал.

* * *

– И все?

– Да.

– Не хотите рассказывать, что было дальше? Детям до шестнадцати смотреть не разрешается?

– Вовсе нет! Конечно, нет, милая моя… Она ушла, а я снова сел. Провел остаток ночи в мечтах, положил на колено ее записку и разглаживал ее. Ничего скабрезного, как видишь…

– Разве что ваше колено?

– Какая же ты дурочка.

Я хихикнула.

– Но зачем она тогда пришла в бар?

– Именно этот вопрос я задавал себе той ночью, и на следующее утро, и день спустя, и много-много дней подряд до следующей встречи…