Огоньки светлячков - Пол Пен (2018)

– Вы меня все слышали, – донеслось из коридора. Сначала зашаркали ее тапки, потом и она сама появилась в дверях. На ней была ночная сорочка, в которой она всегда завтракала, только потом она переодевалась и надевала ее снова перед тем, как лечь спать. Седые волосы, всегда зачесанные так, чтобы скрыть плеши после пожара, сейчас падали на лицо. С двух сторон на голове зияли лысины.

– Что с твоими волосами? – спросил отец. – Мы ведь все здесь.

Бабушка быстро поправила их, как могла. Мама хотела встать, но бабуля ее остановила:

– Не беспокойся, я сама справлюсь.

Усевшись, она пригладила пряди и постаралась улыбнуться, хотя ей удалось лишь создать еще одну складку на опухшем лице.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил отец.

– А что у тебя с глазами? – поинтересовался брат.

Бабушка глубоко вздохнула и принялась нащупывать край тарелки. Затем перенесла руку вправо и коснулась седьмой тарелки. Когда она понимала, что мама опять накрыла на семерых, всегда улыбалась, но сегодня подбородок ее задрожал.

– Давайте завтракать, – сказал папа.

– Да, давайте, – поддержала бабушка. Губы ее были неестественно красными, глаза и нос опухли.

– Тебе грустно? – спросил я.

Бабуля поставила чашку на стол и промокнула губы тканевой дырявой салфеткой.

Мама давно объяснила мне, что дырки проела моль, и я долго искал личинки и яйца по всему подвалу. Я хотел накормить их своей одеждой и смотреть, как они растут. Но мама разложила во всех шкафах нафталин, потом несколько дней в подвале пахло только им.

– Вы разве не видите, что бабуле грустно? – обратился я ко всей семье.

Мама опустила голову.

Бабушка положила салфетку на колени. На ее лице я увидел смущение и отчаянную попытку улыбнуться.

– Тебя обидел Человек-сверчок? – спросил я. – Я видел, как он заходил к тебе в комнату.

На глазах бабушки появились слезы.

И тут из спальни донесся плач ребенка.

– Ты оставила его там? – спросил отец.

Бабушка заморгала, словно только вспомнила, что в доме есть младенец.

– Принеси своего сына, – велел отец сестре.

Та поставила на место банку, служившую нам сахарницей, ложка звякнула, задев ее край. Сестра повернулась к бабушке, приставила палец к своему виску и покрутила.

– Не смей так делать, – укорил отец.

– Как? – спохватилась бабушка.

– Никак, – ответила ей сестра. – Я ничего не сделала. Пойду посмотрю, что с ним.

Она положила еще ложку сахара в кофе и закрыла банку крышкой. Постояв несколько секунд, сестра опять села и положила локти на стол.

– Может, ты сходишь? – обратилась она ко мне.

– Я? Но почему я?

Сестра взяла сахарницу и принялась ее разглядывать. Она была похожа на мою банку со светлячками.

– Ну, если ты не хочешь… – Она поставила банку на стол и провела по крышке пальцем. – Тогда я могла бы…

– Ладно, – перебил я, догадавшись, что сестра меня попросту шантажирует. – Я схожу.

Она улыбнулась и отставила банку с сахаром.

– Если он плачет от голода, принеси его сюда.

Брат отодвинулся на стуле так, чтобы преградить мне дорогу.

– Она должна идти, а не ты, – сказал он.

Я попытался обойти его, но он отодвинулся еще дальше от стола.

– Мне все равно, кто пойдет, – смешался отец, – только идите уже. Не могу выносить его крик.

Младенец рыдал и тянулся руками к потолку, будто хотел, чтобы Человек-сверчок нашел его и унес. Я положил руку на животик племянника и стал раскачивать в стороны. Малыш успокаивался. Я поднес палец к самому его рту, он схватил его губками и стал посасывать. Вскоре на лице появилось выражение полного разочарования.