«Все из-за того, что люди чего-то хотят от других людей», – подумал Тэллоу, пробираясь через запруженные улицы Манхэттена. Много людей, много трупов…

Он уже почти проехал 50-е улицы Вест-Сайда, когда движение окончательно застопорилось. Машина еле ползла, и Тэллоу успел разглядеть крупную даму с седыми и зачем-то крашенными в черный волосами: женщина стояла на коленях перед чахлым деревцем (такими украшали здешние тротуары), а голени ее в выцветших шерстяных носках лежали на низкой кованой ограде вокруг квадрата грязи, в котором приходилось выживать несчастному растению. Из шеи женщины торчало что-то серебристое. Вокруг стояли парамедики и полицейские, целиком и полностью поглощенные случившимся несчастьем, и потому им не было никакого дела до маленькой толпы зевак, щелкавших все на мобильные телефоны. Тэллоу понял: тонкий металлический стержень пробил женщине шею и вышел из горла, пригвоздив к хилому стволу.

Впереди поток машин разделился, обтекая фургон скорой, припарковавшийся рядом со здоровенным «Крайслером Таун энд Кантри», который выехал одним колесом на тротуар и подмял под себя и велосипед, и велосипедиста. Заднее колесо велосипеда выглядело так, словно взорвалось: шина в клочья, обод перекручен, разодран и висит в воздухе, как мятая буква С. Велосипедиста и вовсе придется по кускам собирать. Лимонная лайкра костюма мокла в вывороченном мясе.

Тэллоу понял, что велосипедному колесу не хватает нескольких спиц. Вот они, раскатились по тротуару. Некоторые, но не все. Он знал, куда угодила последняя. Колесо вывернулось, и по немыслимому капризу природы спица, подобно шальной стреле, пробила женщине шею.

Мелькнула мысль: а может, предъявить бляху синемундирным или парамедикам и вызнать подробности? А потом он решил – нет, не надо. Тэллоу объехал место аварии и оставил за спиной женщину, опустившуюся в молитвенном поклоне перед деревом на нью-йоркской улице.

До пятисотых номеров по Западной 145-й он добирался долго – во всяком случае, пока доехал, спина затекла и перенапряглась – болели и плечи, и поясница. Из машины он еле-еле выполз, бочком, как умирающий краб. А когда попытался распрямиться, какие-то важные для функционирования организма кости угрожающе захрустели.

Он сделал глубокий вдох и был вознагражден сильнейшим ароматом свежего, подогретого на солнце собачьего дерьма.

Офис хозяина здания на Перл-стрит оказался чуланом-недомерком, втиснутым между мышеловкой, гордо называющей себя гостиницей, и магазинчиком карибских и афроамериканских продуктов с крашенным в зеленый больничный цвет фасадом. В узком дверном проеме торчал поджарый подросток в видавшей виды футболке с эмблемой «Никс». Причем торчал с косяком в руке. Лицо его от угла рта до шеи рассекал глубокий шрам. В профиль мальчишка смотрелся точь-в-точь как кукла чревовещателя. В кармане парня явно вырисовывалась рукоять выкидного ножа. В дымке косяка чувствовались мятные и шоколадные нотки. Тэллоу пригляделся и подумал, что парень на год или два моложе, чем ему сначала показалось.

– Коп небось, – сообщил парнишка, не удостаивая его взглядом.

Не в первый раз Тэллоу задумался: ну почему, почему раз за разом ему приходится участвовать в такой вот беседе? А ведь и правда: изо всех сведений, передаваемых как ценный опыт из поколения в поколение или от сверстника сверстнику, заповедь «никогда не докапывайся до копа от нечего делать, а если хочешь крутизну показать, все равно не докапывайся, не то плохо будет» должна была фигурировать в топе самых популярных и никогда не забываться.

– А что, это проблема?

– Не, не проблема, ежли ты мимо шкандыбаешь…

Тэллоу услышал, как за спиной парнишки захихикали. Значит, там у нас еще и благодарная аудитория присутствует… Тэллоу действительно не мог понять, стоит ли оно того. Обычно он спокойно реагировал на подобный выпендреж. Вот Джим Розато, он бы сразу парнишку головой о стену приложил, причем со спокойной совестью.