Потрясающие приключения Кавалера & Клея - Майкл Шейбон (2012)

– Погоди, – сказал Джули. – Погоди секунду, Гудини. Сэмми. По-моему, нам все же не стоит вламываться…

– Ты точно в этом разбираешься? – спросил Сэмми.

– Ты прав, – ответил Джо. – Мы в спешке. – Он убрал ножик и зашагал вниз по лестнице; Сэмми и Джули двинулись следом.

На улице Джо взобрался на правую балюстраду парадного крыльца, увенчанную покоцанным бетонным шаром, где некий давно исчезнувший жилец тушью нарисовал жестокую карикатуру на сварливое лицо-луну покойного мистера Вачоковски. Снял пиджак и бросил Сэмми.

– Джо, ты что делаешь?

Джо не ответил. Постоял на вытаращенном каменном глазу, сдвинув длинные ступни в «оксфордах» на резиновой подошве, поглядел на выдвижную пожарную лестницу. Вытащил сигарету из кармана рубашки, спрятал огонек спички в ладонях. В задумчивости выдохнул облако дыма, сунул сигарету в зубы и потер ладони. А затем, вытянув руки, скакнул с башки мистера Вачоковски. Пожарная лестница под его ладонями зазвенела, просела, со ржавым стоном медленно заскользила вниз – шесть жалких дюймов, фут, полтора фута – и застряла, а Джо повис в пяти футах над тротуаром. Он подтянулся, пытаясь расклинить лестницу, туда-сюда поболтал ногами, но она не поддавалась.

– Кончай, – сказал Сэмми. – Не выйдет.

– Шею сломаешь, – сказал Джули.

Джо разжал правую руку, попыхтел сигаретой и снова сунул ее в зубы. Опять уцепился за лестницу и принялся раскачиваться всем телом, по дуге, все шире и шире. Лестница гремела и звенела, колотясь о железную платформу. Джо внезапно сложился пополам и вообще отпустил лестницу; импульс закинул его наверх через перила, на нижнюю площадку, и он приземлился на ноги. Решительно избыточное представление, сугубо эффекта или восторга ради – он прекрасно мог взобраться по лестнице на руках. Прекрасно мог сломать шею. На площадке он помедлил, сбил пепел с сигареты.

В этот миг неутихающему северному ветру, что весь день трепал облака над Нью-Йорком, наконец-то удалось их распихать и вывесить над Челси заплату дымчатой голубизны. Луч желтого солнечного света косо устремился вниз, вихрясь лентами пара и дыма – моросливая медовая лента, жилка желтого кварца, марморирующая безликий серый гранит зрелого дня. Свет заполнил окна старого красного дома до краев и вытек. Йозеф Кавалер, подсвеченный со спины переполненным окном, словно засветился, раскалился.

– Ты посмотри на него, – сказал Сэмми. – Ты посмотри, как он умеет.

Впоследствии, предаваясь воспоминаниям перед друзьями, или журналистами, или – еще позже – благоговейными редакторами фэнзинов, Сэмми годами сочинял и пересказывал всевозможные истории происхождения Эскаписта – прихотливые и приземленные, зачастую друг другу противоречащие, – но на самом деле Эскапист родился из совпадения желания, глубоко погребенной памяти об отце и нечаянной вспышки света в окне таунхауса. Глядя на блистающего Джо на площадке пожарной лестницы, Сэмми почувствовал боль в груди – и это, как часто случается, когда память и желание совпадают с преходящим погодным явлением, была боль творения. Сэмми смотрел на Джо, и желание его было бесспорно физическим – в том смысле, что Сэмми хотел обитать в теле кузена, а не обладать им. Отчасти жажда – весьма распространенная среди создателей героев – быть кем-то другим; быть не просто итогом двух сотен режимов, и сценариев, и проектов самосовершенствования, что вечно терпят крах, столкнувшись с извечной неспособностью Сэмми распознать ту самость, кою надлежит совершенствовать. Джо Кавалер излучал искусность, веру в свои способности, которую Сэмми, трудясь без устали, наконец-то выучился всего лишь подделывать.