Смертельный груз - Фримен У. Крофтс (1920)

Да, схема представлялась вероятной. Но в таком случае где-то по ходу одного из своих перемещений бочка была вскрыта, скульптура изъята и заменена на труп. Имелись убедительные доказательства, что в бочке находилась мраморная статуэтка, когда она покинула двор салона на бульваре Капуцинок, и ее не подвергали вскрытию до момента погрузки в вагон поезда, отходившего в 19.49 с вокзала Сен-Лазар до Гавра. Но уже по прибытии к пристани Святой Екатерины бочка содержала мертвое тело, хотя имелись свидетельские показания: груз никто не мог вскрыть в трюме «Снегиря». Следовательно, подмену совершили в какой-то точке вдоль сложного маршрута: вокзал Сен-Лазар, Гавр, Саутгемптон, вокзал Ватерлоо, вокзал Чаринг-Кросс, Дувр, Кале, Северный вокзал, товарная станция на рю Кардине, Руан. Бернли отметил про себя необходимость детальной проверки каждого из этих этапов.

Затем он перешел к следующему важному пункту. Под конец каждого из путешествий бочку встречал мужчина среднего роста с черной бородой, внешне смахивавший на француза. При третьей пересылке получателем был именно Феликс. В двух предыдущих случаях личность не была точно установлена, но все указывало на Феликса. Предположим, он фигурировал в деле каждый раз. Разве это не свидетельствовало также, что речь шла всего лишь об одной бочке, которую Феликс посылал в обоих направлениях, следуя какому-то своему плану? Инспектор ощущал уверенность в правильности таких рассуждений.

Однако если Феликс действовал подобным образом, то он был либо убийцей, желавшим доставить труп в свой дом, чтобы избавиться от него, либо ни в чем не повинным человеком, которому подлинный преступник хотел подбросить тело. Инспектор уже давно мысленно склонялся ко второму варианту, хотя здесь все зависело от того, знал ли Феликс, что́ находилось в бочке, когда увозил ее с пристани Святой Екатерины. Бернли живо помнил сцену во внутреннем дворе Скотленд-Ярда после вскрытия бочки. Конечно, Феликс мог быть превосходным актером, но все же он, вероятно, ничего не знал. Бернли сомневался, что можно разыграть такой спектакль. Кроме того, следовало учитывать и болезнь, в которую поверг Феликса шок. Она тоже не выглядела симуляцией. Да, он пока верил: Феликс не догадывался о теле в бочке, а значит, мог считаться невиновным. Но что толку в личной точке зрения Бернли? Подобные вещи не решались в одиночку. Истинность заболевания Феликса могли подтвердить только медики.

И потом, если Феликс невиновен, то кого же взять под подозрение? У кого имелся мотив для убийства женщины? Какие вообще мотивы могли существовать для этого? Ответа Бернли не находил. До сих пор никакие улики на возможный мотив прямо не указывали.

Затем его мысли переключились на само преступление. К удушению преступники прибегали не так уж часто. Это был жуткий способ, отвратительный и требовавший относительно долгого времени. Бернли с трудом мог представить себе, чтобы самый закоренелый убийца преднамеренно избрал его и хладнокровно осуществил. Нет, здесь речь, скорее всего, шла о так называемом убийстве на почве страсти, о каких-то самых примитивных инстинктах любви или ненависти. А еще ревности – такое вполне возможно. Он, по своему обыкновению, обдумывал вопрос всесторонне и методично. Да, ревность представлялась наиболее вероятным мотивом.

Его поразила еще одна мысль. Конечно же, удушение даже в порыве ярости могло быть избрано убийцей только в том случае, если под рукой не оказалось никакого орудия. Иначе преступник, человек, имевший какое-либо оружие, пустил бы его в ход. Следовательно, заключил Бернли, в данном случае оружия преступник не имел. Отсюда следовал очень простой вывод – убийство не было предумышленным. Если бы его спланировали заранее, то, уж конечно, подготовились бы более основательно.