Еще провели час за тем, что дразнили блондинку, оставшуюся сидеть перед блюдом с пирожными, потом всем стало скучно, и Раван, как предсказывала маркиза, не вытерпел и сказал, обращаясь к мужчинам:

– Господа, не сыграть ли нам?

– Хорошо, – сказал Камбиак, забыв о своем предчувствии.

Лозериль сделал утвердительный жест. Он был доволен, что не им сделано это предложение. И, обменявшись быстрым взглядом с маркизой, он занял свое место. Сперва выиграл Камбиак, и порядочный куш, потом счастье перешло к Лозерилю, и барон проиграл, но, надеясь отыграться, он все-таки продолжал игру; счастье переходило то к одному, то к другому игроку. Раздраженный этим непостоянством игры, барон утроил свою ставку.

– О! Я не играю по-крупному, – сказал Ламенне, вставая.

– А я и без того порядочно проигрался, – произнес Раван, следуя его примеру.

Игра продолжалась между Лозерилем и Камбиаком, а маркиза, никем не замеченная, скрылась из залы. Что касается других дам, то одна из них храпела в углу на диване; президентша же заснула, опустив голову в блюдо с кремом, как храбрый воин, не покинувший поля сражения.

– Сто луидоров под честное слово, – произнес Камбиак с лихорадочной поспешностью, – он уже проиграл все наличные.

Через четверть часа он проиграл под честное слово четыре тысячи экю. Маркиза оказалась хорошим оракулом, так как в ту же минуту раздался насмешливый голос Ламенне:

– Ну, барон, вы не оправдываете известной пословицы… вы несчастливы и в картах, и в любви.

Следуя приказанию маркизы, Лозериль разразился громким смехом. Камбиак, взбешенный своим проигрышем и хохотом человека, заменившего его у маркизы, сухо спросил:

– Это Картуш ревет на площади?

– Нет, это я смеюсь, господин барон! – спокойно ответил Лозериль.

– Ну, это небольшая разница, я только спутал имена двух негодяев, – резко возразил Камбиак, выведенный из себя насмешливым тоном Лозериля.

Раван и Ламенне хотели вмешаться, но были остановлены бароном, сказавшим им:

– Нет, друзья мои, дайте воспользоваться представившимся случаем и избавить вас от шулера.

При этом новом оскорблении Лозериль откинулся на спинку кресла и повторил, как попугай, слова маркизы:

– Прежде чем драться, честные люди платят свой карточный долг.

Гнев барона мгновенно прошел, и, дрожа от волнения, он проговорил убитым голосом:

– Вы правы, я вам заплачу.

– О, не торопитесь, у вас еще целые сутки.

Камбиак поклонился и вышел; на лестнице он позвал хозяина.

– Отведите меня в какую-нибудь комнату, где бы можно было написать записку, и пришлите ко мне мальчика, я дам ему поручение, – быстро проговорил он.

Трактирщик привел его в свою комнату, и Камбиак, написав несколько строк без подписи, сложил письмо и написал адрес. Присланный мальчик почтительно стоял все время у дверей.

– Посмотри на это кольцо, оно стоит двадцать луидоров, и я отдам его тебе, если через час ты вручишь это письмо прямо в руки и принесешь мне ответ.

Мальчик быстро исчез. Но на улице уже давно ожидали этого посла, и едва он успел сойти с лестницы, как кто-то схватил его за руку, в которой было письмо.

– Кажется, вы идете из ресторана? – спросила дама, закрытая густой вуалью.

– Точно так, сударыня.

– Не знаете ли вы, нет ли там в настоящую минуту барона Камбиака?

Мальчику захотелось щегольнуть своей проницательностью.

– Вероятно, вам барон и пишет.

– Очень может быть, – сказала дама, быстро схватив протянутый конверт; она аккуратно отклеила печать и прочла коротенькую записку следующего содержания: «Аврора, мне надо сию же минуту вас видеть, мне грозит бесчестие».

Перевернув письмо, маркиза быстро пробежала адрес.