Воспоминания солдата - Гейнц Гудериан (1951)

«Густав» представлял собой мощное 800-мм орудие на железнодорожной установке, которая могла продвигаться только по двухпутной линии. Это орудие не имело отношения к моим войскам, и после демонстрации, заряжания и стрельбы я хотел было уйти, как вдруг меня окликнул Гитлер: «Послушайте! Доктор Мюллер (представитель фирмы Крупна) сказал мне, что из „Густава“ можно стрелять также по танкам. Что вы думаете об этом?» В первый момент я растерялся и уже видел «Густава» в серийном производстве, но быстро собрался с мыслями и ответил: «Стрелять – да, но не попадать!» Доктор Мюллер начал страстно протестовать. Но как можно использовать орудие для уничтожения танков, если на один выстрел из него требуется 45 минут? Вопрос о минимальной дальности выстрела заставил даже доктора Мюллера отказаться от своего утверждения.

22 марта я обсуждал с командиром парашютной дивизии «Герман Геринг» вопросы наиболее целесообразной реорганизации этого соединения, которое в то время было единственной боевой дивизией, насчитывавшей 34 000 человек. Большинство солдат и офицеров этой дивизии чувствовало себя в Голландии неплохо. При нашем положении с резервами в 1943 г. это было просто нетерпимо.

Наконец, в конце марта было решено провести реорганизацию моторизованных частей танковых дивизий на основе опыта последнего года войны.

Визиты доктора Гёрделера

В эти дни интенсивной работы мой старый знакомый генерал фон Рабенау привел ко мне доктора Гёрделера, сильно желавшего о чем-то со мной побеседовать. Господин доктор Гёрделер начал рассказывать мне, что Гитлер неспособен выполнять обязанности рейхсканцлера и верховного главнокомандующего вооруженными силами, а поэтому нужно ограничить фюрера в его полномочиях. Он подробно изложил мне свой проект программы правительства и свои реформы, свидетельствовавшие о большом идеализме. Они предусматривали социальное выравнивание, которое было, конечно, желательно, хотя доктринерские методы доктора Гёрделера и затруднили бы разрешение этого вопроса. На случай удачи планов доктор Гёрделер не мог, однако, гарантировать поддержку заграницы. Очевидно, он когда-то уже пытался установить контакт с заграницей, но его попытка была встречена очень холодно. Требование наших противников о «безусловной капитуляции» оставалось бы в силе также и в случае успеха доктора Гёрделера.

Я спросил у доктора Гёрделера, как он себе представляет ограничение полномочий Гитлера. Он ответил, что номинально его следует оставить главой рейха, но интернировать в Оберзальцбург или в какое-нибудь другое надежное место. На мой вопрос о способе устранения руководящих национал-социалистов, без чего нельзя было рассчитывать на успешное выполнение его плана, он ответил, что это дело вермахта. Но доктору Гёрделеру пока еще не удалось склонить на свою сторону ни одного из находившихся на фронте войсковых командиров. Поэтому он попросил меня при посещении действующей армии выдвигать его требования, а затем сообщить ему, кто из генералов согласен следовать за ним. На мой вопрос, кто же возглавляет это мероприятие, он назвал генерал-полковника Бека. Я был сильно удивлен, когда узнал, что такой человек, как Бек, нерешительный характер которого мне был хорошо известен, оказался втянутым в такое мероприятие. Бек был самой неподходящей личностью для совершения государственного переворота, ибо он никогда не смог бы прийти к определенному решению и не имел никакого авторитета в армии; больше того, он был неизвестен армии. Бек являлся философом, но не революционером.