Во время обсуждения обстановки ночью 29 января мы коснулись вопроса, который неоднократно ставился Гитлером, о разжаловании офицеров, которые, по его мнению, не выполнили своего долга. Многие опытные фронтовики были понижены в чине без проведения какого-либо расследования на одну, а то сразу и на несколько ступеней. Я был свидетелем такого случая с одним командиром тяжелого противотанкового дивизиона. Он был семь раз ранен на фронте, о чем свидетельствовал его золотой значок за ранение, и едва успел поправиться после последнего тяжелого ранения, как снова поехал на фронт. Его дивизион погрузили в эшелон и повезли вдоль всего Западного фронта. Дивизион двигался часто обходными путями и неоднократно подвергался бомбардировке авиации противника. Вследствие этого эшелон был разорван на части, а дивизион был введен в бой рассредоточенно. Гитлер приказал разжаловать в обер-лейтенанты командира дивизиона, которому совсем недавно за проявленную храбрость присвоили звание подполковника. Присутствовавший при этом мой начальник штаба инспекции Томале решительно протестовал вместе со мной против этого приказа. Один высокопоставленный господин, который в течение всей войны ни разу не был на фронте, сухо заметил: «Золотой знак о ранении совершенно ни о чем не говорит». Наш протест успеха не имел. В тот же день я поставил на обсуждение дело моего бывшего начальника службы тыла во время кампании в России в 1941 г., старого офицера, подполковника резерва Гекеля, которого по доносу из Линца (он был оттуда родом) направили простым солдатом в минометный батальон, где он должен был служить подносчиком мин.

В нюрнбергских актах я нашел выдержки из моего доклада, который был в свое время застенографирован; так как этот доклад представляет собой единственный уцелевший документ, я хотел бы привести из него некоторые выдержки: «В упомянутом минометном батальоне служит один подполковник, который был у меня начальником службы тыла в Польше, Франции и России; он был в свое время награжден и лично получил от меня железный крест I класса. Какой-то земляк донес на подполковника о подозрительных высказываниях последнего еще до аншлюсса, чего на самом деле никогда не было. Подполковник был отстранен от должности и послан в Вильдфлекен в минометный батальон, в котором этот исключительно старательный, совершенно безупречный в работе офицер служил подносчиком мин; он написал мне несколько писем, прямо-таки ужасающих по своему содержанию. В них говорится: „Меня оклеветали. Не было проведено никакого беспристрастного расследования или проверки. Поверили пройдохе, который донес на меня, теперь я не знаю, как мне быть, что делать“. Мне кажется, он еще не реабилитирован».

И здесь я не добился удовлетворительного успеха. Я процитировал эти выдержки из стенограммы, чтобы показать, каким тоном приходилось говорить, чтобы хотя бы немного подействовать на безучастные ко всему головы из главной ставки фюрера. Я часто заступался за таких несчастных, которые по каким-либо причинам, иногда совершенно смехотворным, вступали в конфликт с партийными органами и вдруг совершенно неожиданно оказывались в концентрационных лагерях или в штрафных частях. К сожалению, подобные случаи редко становились известными. Кроме того, сильная перегруженность работой, а также волнения и заботы того времени часто не давали никакой возможности думать об оказании помощи другим.