Корабль мертвых - Бруно Травен (1926)

– Во-первых, они платят по-собачьи. В то время платили, по крайней мере. Сколько они платят теперь, я не знаю. Я бы с удовольствием пошел на германский корабль. Мне ведь было бы все равно. Но стоило мне с ними заговорить, как они чуть ли не кричали мне в лицо: «Не берем поляков. Вон поляков! Жрите каменный уголь в Верхней Силезии. Ненасытная ваша польская пасть!» – и все в таком роде. Так было бы и во все время плавания. Если бы я даже нанялся к ним. Команда, матросы, еще в десять раз хуже, в десять раз озлобленнее. Ведь тут не выдержишь. Это продолжалось бы с утра до ночи: «Польская свинья, польское отродье! Не угодно ли вам занять Берлин, польские выродки?» Нет, этого не вынесешь, Пиппип. Бросишься за борт. Тогда уже лучше «Иорикка». Тут, по крайней мере, никто не упрекает тебя за твою национальность, потому что ни у кого ее нет и нечем чваниться.

Так проходил один месяц за другим, и не успел я оглянуться, как прошло четыре месяца моего пребывания на «Иорикке». А я думал, что не смогу выжить здесь и двух дней.

XLI

Я стал привыкать к «Иорикке».

Ведь, в сущности, это был совсем не дурной корабль. Пища была не так уж плоха, как казалось. Время от времени после крупных и мелких побед бывали роскошные завтраки. Какао со сладким пирогом, иногда полстакана коньяку или полный стакан рому. Иногда повар давал нам сверх пайка полкило сахара за то, что мы воровали из рундуков для камбуза ореховый уголь.

Грязь в кубриках уже мне не мешала. Ведь у нас не было ни швабры, ни метлы. Мы подметали старым мешком. Мыла у нас тоже не было. И если мы и покупали себе кусок мыла для личного употребления, то, конечно, не употребляли его на уборку кубрика. Это было бы уже слишком глупо.

Койка тоже была не такой твердой, как казалось вначале. Подушку я соорудил себе из пакли. Клопы? А где их нет? С ними можно отлично мириться. Матросы уже не казались мне такими грязными и оборванными, как в первые дни. И посуда была уже не такой сальной.

С каждым днем все становилось и чище, и лучше, и более сносным. Если глаза долгое время смотрят на одни и те же предметы, они их уже не видят. Если усталое тело изо дня в день отдыхает на твердом дереве, оно вскоре спит на нем, как на пуховиках. Если язык изо дня в день пробует одну и ту же пищу, он забывает вкус другой. Если все вокруг уменьшается, не замечаешь, как съеживаешься сам, и если все вокруг утопает в грязи, не замечаешь, как грязен ты сам.