Корабль мертвых - Бруно Травен (1926)

«Иорикка» переваливается на бакборт. И угольщик, и двести лопат угля скользят в диком ералаше к бакборту. Но вот «Иорикка» приходит в равновесие, и решаешь сбросить эти двести лопат в бакборт шахту. Но только что сбросишь одну лопату, как «Иорикка» ложится для разнообразия на штирборт, и вся куча угля, вместе с угольщиком, с грохотом катятся к штирборту, туда, где она лежала раньше. Теперь стараешься перехитрить старую «Иорикку». Недолго думая, скидываешь десять – пятнадцать лопат вниз, в штирборт шахту, а сам летишь сломя голову к бакборту и, когда лавина угля догоняет тебя, сбрасываешь еще пятнадцать лопат в бакборт шахту и, как осатанелый, – назад к штирборту, а лавина опять тебя догоняет. Сбрасываешь пятнадцать лопат и т. д. Таким образом, сгребаешь свой уголь к котлам, когда он лежит в верхних рундуках.

Угольщик должен понимать в навигации столько же, сколько и шкипер, иначе он не смог бы в такие бурные дни доставить к котлам ни одного кило угля. Разумеется, все тело его в коричневых и синих пятнах, нос изуродован, колени разбиты, ноги и руки в ссадинах. Эх и весела же жизнь моряка!

А еще веселее то, что сотни «Иорикк», сотни кораблей смерти плавают по семи морям. Каждая нация имеет свои корабли смерти. Самые блестящие пароходства, поднимающие на своих мачтах прекраснейшие флаги, не стыдятся отправлять в плавание корабли смерти. Ради чего платят страховые премии? Конечно, не ради развлечения. Все должно приносить свой барыш.

Много кораблей смерти плавает по семи морям, потому что много у нас мертвецов. Никогда не было так много мертвецов, как со времени победоносной великой войны за освобождение. За то освобождение, которое навязало человечеству паспорта и визы, чтобы внушить ему уважение к могуществу государства. Эпоха тиранов, эпоха деспотов, абсолютных властителей, королей, императоров, их лакеев и метресс побеждена, но ее победительница – эпоха еще большей тирании, эпоха национального флага, эпоха государства и его лакеев.

Возведи свободу в религиозный символ, и она сделается источником самых кровавых религиозных войн. Истинная свобода относительна. Ни одна религия не может быть относительной. Менее всего относительна жажда наживы. Она – старейшая из религий, в ее распоряжении лучшие попы и прекраснейшие храмы. Да, сэр.

XXXIII

Когда доработаешься до того, что не можешь пошевелить даже кончиком языка, перестаешь интересоваться чем бы то ни было. Будь что будет, только бы добраться до койки и заснуть. Можно устать до такой степени, что перестаешь думать о сопротивлении, бегстве, об усталости. Становишься машиной, автоматом. Пусть кругом убивают и грабят. Даже не пошевелишься, даже не потрудишься взглянуть туда, только бы спать, спать и спать.

Сонный, стоял я на палубе и стоя спал. Множество фелюг с их удивительными остроконечными парусами плыли совсем близко от «Иорикки», но я не обращал на них внимания. Они всегда окружали нас – рыбаки и контрабандисты с их темными делами, потому что какие же другие дела могли иметь они с «Иориккой». Да, можно представить себе, что это были за дела. Дела, о которых я не смел даже и думать.