Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

— Я знаю, чего вы хотите. Вы хотите держать за горло своих людей, манипулируя рабочими местами, которые даю им я, и меня — манипулируя своими людьми. Вы хотите, чтобы я создала рабочие места, и в то же время пытаетесь помешать мне предоставить людям работу. Выбирайте. Двадцать второго июля этот поезд выйдет на линию. Здесь у вас нет выбора, но вы можете выбирать, позволить или не позволить вашим людям вести этот состав. Если вы остановитесь на втором варианте, поезд все равно пойдет, даже если мне самой придется сесть на место машиниста. Если мост рухнет, в стране не останется ни одной железной дороги. Но если он устоит, ни один из членов вашего профсоюза никогда не получит работу на линии Джона Галта. Если вы думаете, что ваши люди нужны мне больше, чем я им, — выбирайте соответствующим образом. Вы знаете, что я могу повести поезд, а они не могут построить железную дорогу, — делайте свой выбор исходя из этого. Ну так как, вы запретите своим людям вести мой поезд?

— Я не говорил, что мы запретим это. Я ничего не говорил о запрете. Но… вы не имеете права заставлять людей рисковать жизнью, отправляя их на эту линию.

— Я не собираюсь никого принуждать вести этот поезд.

— Как же вы поступите?

— Найду добровольцев.

— А если таковых не окажется?

— Это уже моя проблема, не ваша.

— Что ж, в таком случае позвольте мне сказать, что я буду настоятельно рекомендовать им отказаться.

— Пожалуйста. Говорите, советуйте им все что угодно. Но оставьте право выбора за ними. Не пытайтесь запретить им это.

На объявлении, которое появилось в каждом депо «Таггарт трансконтинентал», стояла подпись: «Эдвин Виллерс, вице-президент по грузовым и пассажирским перевозкам». В нем говорилось, что машинисты, желающие повести первый поезд по линии Джона Галта, должны сообщить об этом мистеру Виллерсу не позже чем к одиннадцати часам утра пятнадцатого июля.

Пятнадцатого июля в 10.15 в кабинете Дэгни зазвонил телефон. Это был Эдди.

— Дэгни, я думаю, тебе стоит прийти, — загадочно сказал он.

Она выбежала на улицу, торопливо прошла по мраморному полу вестибюля к двери, на которой по-прежнему висела стеклянная табличка: «Дэгни Таггарт».

Дэгни вошла. Приемная была полна народу. Между столами, у стен, повсюду тесной толпой стояли люди. При ее появлении все замолчали и сняли шляпы. Она видела седеющие волосы, крепкие плечи, улыбающиеся лица сидевших за столами служащих и Эдди Виллерса, стоявшего в другом конце комнаты. Все понимали, что слова излишни.

Эдди стоял у открытых дверей ее кабинета. Толпа расступилась, давая ей пройти. Эдди указал рукой сначала на собравшихся, затем на стопку писем и телеграмм.

— Дэгни, все машинисты «Таггарт трансконтинентал»! Те, кто смог, пришли сюда, многие приехали издалека, здесь несколько человек из нашего отделения в Чикаго. — Он указал на стопку телеграмм: — Здесь остальные. Если быть точным, я не получил никаких известий лишь от троих: один проводит отпуск где-то в лесах на севере, второй в больнице, а третий в тюрьме за лихачество на своем автомобиле.

Дэгни оглядела собравшихся.

Она заметила скрытые улыбки на их серьезных лицах и в знак признательности склонила голову. Мгновение она так и стояла, склонив голову, словно выслушивая вердикт, который относится к ней, к собравшимся в приемной людям, ко всему миру за стенами этого здания.

Большинство машинистов много раз видели ее раньше. Но сейчас, глядя, как она поднимает голову, многие из них впервые с удивлением подумали, что лицо их вице-президента было лицом женщины, и женщины необыкновенно красивой.

Кто-то из толпы вдруг весело выкрикнул:

— К черту Джима Таггарта!