Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (1997)

Когда на горизонте возникли очертания Нью-Йорка, Реардэну показалось, что его силуэт как-то странно светится и очень четок, хотя расстояние набрасывало на город свою вуаль, словно свечение исходило не от города, а от самого Реардэна. Он смотрел на великий город, и ему были безразличны те его образы, которые возникали в сознании других; для него это не был город гангстеров, попрошаек, бандитов и проституток, для него Нью-Йорк оставался величайшим промышленным завоеванием в человеческой истории, и то, что он значил для него, было его единственным значением; в облике города он ощущал что-то очень личное, что брало за душу и принималось тотчас же, без размышлений, как то, что видят в первый раз — или в последний.

Он остановился в гулком от тишины коридоре отеля «Вэйн-Фолкленд», у двери, в которую должен был войти; ему пришлось сделать усилие, чтобы нажать на кнопку звонка, это заняло у него некоторое время, ведь этот номер некогда занимал Франциско Д’Анкония.

Клубы табачного дыма вились в воздухе среди бархатных занавесей и непокрытых полированных столов гостиной. Дорого обставленная, но безликая комната имела уныло-роскошный вид временного пристанища и атмосферой своей мало чем отличалась от ночлежки. В тумане застоявшегося у входа дыма возникли пять фигур: Висли Мауч, Юджин Лоусон, Джеймс Таггарт, Флойд Феррис и тощий, скрюченный тип с физиономией, напоминавшей крысу, похожий на теннисиста. Его представили как Тинки Хэллоуэя.

— Ладно, — прервал Реардэн приветствия, улыбки, предложения выпить и рассуждения о тяжелом положении нации, — чего вы хотите?

— Мы все здесь ваши друзья, мистер Реардэн, — выступил вперед Тинки Хэллоуэй, — исключительно ваши друзья, собравшиеся для неофициальных переговоров с целью более тесной совместной работы в единой команде.

— Мы очень хотели бы воспользоваться вашими выдающимися способностями, — сказал Лоусон, — и вашим опытом для решения проблем национальной промышленности.

— Такие люди, как вы, нужны в Вашингтоне, — вставил доктор Феррис, — у вас нет никаких причин столь долгое время оставаться в стороне, когда ваш голос нужен на самом высоком уровне руководства страной.

Что особенно отвратительно во всем этом, думал Реардэн, так это то, что эти речи — ложь лишь наполовину, другая же половина, судя по истерично поспешному тону, содержала не выражаемое вслух желание, чтобы это каким-то образом оказалось правдой.

— И чего вы хотите? — повторил он.

— Господи… да послушать вас, мистер Реардэн, — сказал Висли Мауч; искажением черт лица он имитировал испуганную улыбку, улыбка была фальшивой, страх подлинным. — Мы… мы хотели воспользоваться вашей оценкой промышленного кризиса в стране.

— Мне нечего сказать.

— Но, мистер Реардэн, — сказал доктор Феррис, — мы хотим иметь возможность работать совместно с вами.

— Я уже заявлял, причем публично, что не умею работать совместно под дулом пистолета.

— Не пора ли зарыть топор войны в эти ужасные времена? — воззвал Лоусон.

— Топор? Вы имеете в виду пистолет? Валяйте.

— Что?

— Это вы держите его в руках. Так заройте его, если сможете.

— Но… но… я просто употребил фигуру речи, — объяснил Лоусон, мигая. — Я говорил в переносном смысле.

— А я нет.

— Не следует ли нам объединиться ради блага страны в это чрезвычайно тяжелое время? — спросил доктор Феррис. — Не можем ли мы переступить через мнения, которые нас разделяют? Мы согласны пройти свою половину пути. Если в нашей политике есть что-то, против чего вы выступаете, просто скажите нам, а мы выпустим указ и…

— Завязывайте, ребята. Я приехал сюда не затем, чтобы помогать вам делать вид, что я совсем не в том положении, в котором сейчас нахожусь, и что между нами возможны какие-либо компромиссы. А теперь к делу. Вы подготовили какой-то новый трюк, чтобы заграбастать сталелитейную промышленность. Что это?