Цветок Запада - Беверли Джо (1996)

— Кажется, мы ничего не сможем сделать. Я не могу как следует ухватиться за обломок, чтобы вытащить его.

— Тогда мне придется это сделать самой. Имоджин молила Бога, чтобы он помог ей избавить мужа от мук. Обломок стрелы был длиной с ее мизинец, и к тому же он был мокрым и скользким от крови. Имоджин постаралась посильнее ухватиться за него и потянула изо всех сил. У нее ничего не получилось.

Тайрон заскрипел зубами от боли, а кровь полилась сильнее, но он спокойно сказал:

— Тебе следует тянуть изо всех сил. Имоджин тяжело вздохнула, ведь она должна и сможет это сделать.

— Ложись, — приказала девушка. Ее саму поразили властные нотки, прозвучавшие в ее голосе.

— Почему?

— Я справлюсь с этим, только если ты будешь лежать.

Фицроджер молча улегся на землю. Теперь обломок стрелы торчал прямо вверх. Имоджин поставила левую ногу ему на предплечье, а правой уперлась в плечо.

— Тебе больно? — спросила она Тайрона.

— Терпеть можно, — ответил он. Имоджин склонилась к нему и постаралась утереть кровь. Она пыталась не причинять мужу лишней боли и молила Бога, чтобы ее руки стали сильными и твердыми.

Имоджин обернула обрывком юбки обломок стрелы, чтобы у нее не скользили пальцы.

— Господи! — воскликнула она и потянула за стрелу.

Имоджин чувствовала, как острый наконечник разрывал плоть, а потом и кожу Тайрона, затем послышался скрежет металла, и она, держа обломок в руках, опрокинулась на спину, пытаясь побороть подкатившую в горлу тошноту.

Фицроджер перевернулся на бок и, обхватив руку, прерывисто дышал.

— Не могу сказать, что мне было приятно, — наконец произнес он.

— Мне следует попрактиковаться еще раз, — сказала Имоджин.

Она, стараясь не разрыдаться, подползла к мужу.

— Прости меня за все это.

Она видела по его глазам, что он очень страдал, но, несмотря на боль, Тайрон тепло посмотрел на нее.

— Мне приходилось переносить и гораздо большие муки.

— Давай снимем твою кольчугу, — предложила Имоджин.

Ему снова пришлось терпеть боль, но вместе они смогли и с этим справиться. Кроме того, им удалось стащить и кожаную куртку.

Фицроджер был весь в крови. Она струилась из небольших ран и порезов, нанесенных стрелами. Эти раны сами по себе не опасны, некоторые из них даже перестали кровоточить, но они оставались весьма болезненными.

Глубокая рана на руке представляла собой наибольшую опасность. Имоджин понимала, что, вытаскивая стрелу, она сильно разбередила ее.

— Господи, — причитала Имоджин. — После этого твоя рука совсем ослабла.

Тайрон напряг мышцу, и кровь хлынула фонтаном.

— Прекрати! — закричала Имоджин и схватила его за руку.

— Все не так уж и плохо, теперь я буду держать меч в левой руке.

— Что я стану делать, если ты умрешь? — бормотала девушка, пытаясь покрепче забинтовать рану обрывками тряпки.

— Имоджин, я не умру от этой пустячной раны.

— Мой отец тоже не думал, что умрет. Ланкастер сказал мне, что стрела была отравленной.

Фицроджер внимательно посмотрел на жену.

— Значит, и он тоже подумал об этом?

— Ты догадывался? Почему же ничего не сказал мне?

— Какой в этом смысл? У тебя и так есть достаточно причин, чтобы ненавидеть Ворбрика.

— Я имею право все знать. Что еще ты скрыл от меня?

— У каждого из нас есть тайны! Имоджин, я расспрашивал о ране твоего отца, ведь не было никаких причин, чтобы она могла загноиться. Значит, стрела могла быть пропитана ядом. Наиболее подходящий виновник смерти твоего отца — Ворбрик. Ведь не случайно сразу же после этого он напал на замок.

— Ланкастер обвиняет в этом тебя или короля, — сказала Имоджин.

— Вот как? А что ты сама думаешь по этому поводу?

— Только не ты!

— Почему?

— Потому что мне об этом говорит сердце. Да и в таком случае ты бы взялся за это дело немедленно. Ведь ты все делаешь превосходно.