Всё на свете - Юн Никола (2015)

- Что-то случилось? Она болеет? - Карла ловит меня за руку, поглаживает по лицу, ее взгляд сканирует мое тело в поисках признаков опасности.

- Она выходила на улицу. Из-за него. Из-за тебя. - Мама поворачивается ко мне лицом. - Она поставила свою жизнь под угрозу и неделями лгала мне.

Она поворачивается к Карле.

- Ты уволена.

- Нет, пожалуйста, мама. Это не ее вина.

Она прерывает меня рукой.

- Не только ее вина, ты имеешь в виду. Это и твоя вина.

- Извини, - говорю я, но никакого эффекта.

- И ты меня извини. Карла, собери вещи и уходи.

Теперь я в отчаянии. Не могу представить свою жизнь без Карлы в ней.

- Пожалуйста, мама, пожалуйста. Это не повторится.

- Конечно, не повторится. - Она произносит это с абсолютной уверенностью.

Карла молча начинает подниматься по лестнице.

Следующие полчаса мы с мамой наблюдаем, как Карла собирается. Почти во всех комнатах у нее разбросаны очки для чтения, ручки и планшеты.

Я не утруждаюсь вытереть слезы, потому что они продолжают течь. Мама держится более стойко, чем я когда-либо видела. Когда мы, наконец, добираемся до моей комнаты, я отдаю Карле свою копию "Цветов для Элджернона". Она смотрит на меня и улыбается.

- Разве я не буду плакать из-за этой книги? - спрашивает она.

- Возможно.

Она прижимает книгу к своему животу, держит ее там и не отводит от меня взгляд.

- Теперь ты храбрая, Мадлен. - Я бегу в ее объятия. Она бросает сумку медсестры и книгу и крепко меня обнимает.

- Мне так жаль, - шепчу я.

Она сжимает меня крепче.

- Это не твоя вина. Жизнь это подарок. Не трать ее попусту. - Ее голос резок.

- Ну все, достаточно, - сердито произносит мама со входа в комнату. Ее терпение закончилось. - Я знаю, что вам обеим очень грустно. Верите вы мне или нет, но и мне тоже грустно. Но настало время уходить. Сейчас.

Карла отпускает меня.

- Будь храброй. Помни, жизнь это подарок. - Она поднимает сумку медсестры.

Мы вместе идем вниз. Мама протягивает ей расчет, и она уходит.

СЛОВАРЬ МАДЛЕН

ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ

Я откидываю занавески в сторону, как только возвращаюсь в комнату. Олли стоит у окна, его лоб прижат к кулаку, а кулак прижат к стеклу. Как долго он ждет? Через секунду он понимает, что я здесь, но для меня достаточно этой секунды, чтобы увидеть его страх. Очевидно, моя функция в жизни - пронизывать страхом сердца тех, кто любит меня.

Не то чтобы Олли любит меня.

Его взгляд скользит по моему телу, лицу. Он руками показывает, что печатает, но я качаю головой. Он хмурится, снова показывает, но я еще раз качаю головой. Он исчезает и возвращается с маркером.

Я киваю.

А ты? - губами произношу я.

Я качаю головой.

Киваю.

Киваю.

Я пожимаю плечами.

Изображаю превосходное здоровье, беспокойство, сожаление и огромное ощущение утраты - все одним кивком.

Мы безмолвно смотрим друг на друга.

Я качаю головой. Этот жест говорит ему: Нет, не извиняйся. Это не твоя вина. Это не ты. Это жизнь.

ИЗМЕНЕНИЯ В РАСПИСАНИИ

БОЛЬШЕЕ

Мама безмолвно наклоняется, чтобы собрать карточки с рисунками после нашей игры в Почетную Угадайку, и складывает их в аккуратную стопку. Она хранит самые лучшие рисунки (здесь имеются в виду, как и очень хорошие, так и очень плохие) с каждой нашей игры. Иногда мы с ностальгией просматриваем нашу коллекцию - именно так другие семьи просматривают старые фотографии. Ее пальцы задерживаются над практически неудачным рисунком какого-то создания с рогами, парящего над кругом с отверстиями.

Она поднимает рисунок, чтобы я его увидела.

- Как ты придумала для этого стишок? - Она с трудом фыркает, пытаясь сделать первый шаг.