На Гурьку упал Серёжа Домрачев, на Серёжу – Славик Мухин, на Славика, повизгивая, напрыгнул Юрик Тонких. Титяпкин, раздавленный пацанами, отчаянно завыл где-то внизу, в недрах кучи-малы.

Валерка и Лёва, разделённые копошащейся грудой пацанов, молча смотрели друг на друга. Лёва мог одним приказом прекратить безобразие, но не прекращал – наверное, чтобы Валерка острее ощутил власть пиявца над тушками. И в глазах Лёвы читалась спокойная уверенность пиявца в своей силе и неуязвимости. Валерка помнил, как в битве на Концертной поляне Лёва бежал к нему, чтобы укусить, – чтобы сломить, покорить и подчинить. Это было первое настоящее нападение вампира: откровенное и злобное. Там, на поляне, Лёве не удалось одержать победу. Но он не отказался от своего намерения. И Валерка отвечал Лёве угрюмым и непримиримым взглядом.

Навалявшись в куче-мале, пацы разлепились, поднимаясь на ноги; лишь помятый Титяпа корчился на песке и стонал. Но вдруг он перекатился с бока на четвереньки, принялся шарить в песчаных рытвинах пятернёй, и в пальцах у него блеснула монета – серебряный олимпийский рубль.

– Обаце! – обалдев, восхитился он. – Чур, моё!

Он вскочил, как новенький, и пацы обступили его, разглядывая находку.

– Солидол! – одобрил Славик Мухин.

– Везучка! – согласился Серёжа Домрачев.

Пацы, не стесняясь, завидовали Титяпе. Рубль сам по себе был суммой весьма серьёзной, и человек с рублём являлся личностью состоявшейся и обеспеченной, взыскующей особого отношения. А тут и рубль-то не простой, а олимпийский! Безусловно, Титяпа не был достоин такой удачи.

– У меня дома лежат четыре олимпийских рубля! – наивно похвастался Юрик Тонких, уязвлённый вознесением Титяпы. – Папа из Москвы привёз! С кольцами, с факелом, с космосом и с башнями! А у тебя с чем?

– Дядька какой-то на лошади, – ответил Титяпа.

– Наверно, кто-то на пляже потерял, – сказал и Валерка.

Гурька не вынес чужого счастья. Он бросился в сторону, согнулся и начал руками быстро копать песок по-собачьи.

– Я тоже чё-нито найду! – крикнул он.

– Не надо тут рыть, – предупредил Серёжа Домрачев. – В прошлом году старшаки рыли на пляже и нашли кости человеческие!

– Не по закону, Титяпкин, тебе одному рубль! – заявил Горохов. – Он не твой, а всехний! Мы все тебя на этом месте давили!

– Я же сказал «чур, моё»! – запротестовал Титяпа.

– Первое слово съела корова!

– Первое слово дороже второго!

– Ты чё, зажилил рубль, да? – отчаянно завопил Гурька, бросая копать.

Титяпа замялся. Он и сам чувствовал несправедливость своего успеха.

– Давайте, пацы, поделим, – миролюбиво предложил Славик Мухин. – Сто на восемь – двенадцать с половиной копеек.

– Денег полкопейки не бывает, – прошептал Юрик.

– А мне ничего не надо, – с достоинством отказался Лёва.

Валерка искоса глянул на него. Лёва делал вид, что он выше любого дележа. Валерка понял, что правильный пиявец просто не знает, как ему участвовать в неправильной жизни, потому и уклоняется.

– Сто на семь – четырнадцать копеек, – пересчитал в уме Славик. – И две копейки лишние. Надо разменять рубль у вожатых.

– А две копейки? – вскинулся принципиальный Горохов.

– Две копейки – фигня, – заметил Славик.

– Ага, фигня! – возмутился Горохов. – На тебя нападут с ножом, ты такой побежал мильтонам звонить, а две копейки нету! И всё, смерть!

– В милицию звонить бесплатно, – опять прошептал Юрик.

– Давайте сыграем! – осенило Титяпкина. – Кто победит, тому и рубль!

В игре у Титяпкина оставался шанс овладеть рублём по-честному.

– Во что будем?

Пацы задумались. Игра должна выявить самого достойного.

– В «хали-хало»! – Гурька подскочил на месте, будто взорвался. – Мячик есть, а Лёвыч пускай водит – ему рубль не нужен!

– Согласен, Лёвыч? – пацы вытаращились на Лёву.

– Ладно, – поразмыслив, сказал Лёва.